В высоком зале, темном, длинном

      на страже мы у алтаря.

      С поклоном долгим, строгим, чинным

      мы целовали прах царя.

      Мы ждем молений. Час наступит:

      откроем царские врата.

      В молитве каждый взор потупит,

      сомкнет неверные уста.

      Царица выйдет в багрянице,

      к помосту черному пройдет.

      К расшитой белой плащанице

      челом измученным прильнет.

      Нас обведет глубоким взглядом,

      молитву верных сотворит.

      Священно-медленным обрядом

      царю расцветший жезл вручит.

      Мы отойдем, закроем очи;

      услышим трепет, шелест, шум…

      Свершится тайна таинств ночи:

      воскреснем новые без дум.

      Пойте! Несите, несите царя!

       Верные благоговейте,

       прах его кровью залейте!

      В небе последняя гаснет заря.

      Царь мой, усопший, любимый!

       Жертвы моей не отринь!

      Жертвой последней, любовью творимой,

      явлена в небе мне вечная синь.

       С мужем царице лишь место.

      Мать подойди и меня распояшь!

       Знаешь меня ты от чрева; – невестой

      снова царю дочь родную отдашь.

      Грудь обнажите мне! Отроки, сестры,

      Песню воспойте! Не дрогнет рука.

      Меч отточите и дайте мне острый!

      Царь, мой любимый, мне жертва легка!

      В одеждах ярких и пунцовых

      иду я мимо темных братий.

      О не для них, всегда суровых,

      бездумность девственных объятий.

      Вот жезл безлиственный Царицы

      над ними свято вознесу,

      Да будут старцев власяницы

      как листья прошлые в лесу!

      В божнице явно теплю свечи,

      готовлю ткани и венок,

      слагаю песни страшной Встречи

      и забываю в песнях срок.

      Придет полуночная Дева,

      свершит завещанный обряд.

      Уже для царственного сева

      нам старцы ниву бороздят!

      Премудрость, Жертва и Царица,

      взгляни на труд у алтаря.

      Твои – венок и багряница,

      венчай к заутрени Царя!

      Лежу я в раке убиенный,

      но жив дыханием Твоим;

      над плотью чистой и нетленной

      лампадный свет неугасим.

      Мне хорошо: под тяжким платом

      меня увили полотном,

      чело мне вкруг сковали златом,

      парчу расшили серебром.

      Приходят люди и лобзаньем

      коснуться ищут ног моих.

      Их внемлю шепот с воздыханьем,

      их чую страх и трепет их.

      Им надо чудо. Чудо было:

      просветлена нетленьем плоть.

      Благоговейте! с вами сила,

      и в плоти отрока Господь!

      Но я – один, о, я неживый!

      Мне