Петербургские арабески. Альберт Аспидов
Читать онлайн книгу.
все это вещи интимные, которые имели ценность только постольку, поскольку они были им дороги. Здесь сохранились перья и ручки, которыми писал Николай II, это бювар Александры Федоровны. Это коллекция пасхальных яиц, которые она получила в подарок…
Но действительно удивительно, каким образом все это уцелело во время «жестокого беспощадного русского бунта»?»
Понятно удивление прошедшего через Гражданскую войну эмигранта Шульгина. Но то, что сохраняется при беспощадных бунтах и войнах, часто потом исчезает при мирном реформировании и реконструкциях. В то время, когда Василий Витальевич внимал в бывшей царской спальне рассказам экскурсовода о предметах, здесь бывших, уже составлялись проектные листы для капитальной реконструкции и реставрации Зимнего дворца. «Город в городе» должен был стать частью грандиозного художественного музея со своей системой отделов. В 1926 году то, что было вычерчено на листах ватманской бумаги, пошло в работу…
Фотограф исполнил положенную в таких случаях официальную «фотофиксацию», и все вещи, мебель, святыньки и милые украшения, собранные в этих комнатах прежними владельцами, были унесены в другие места и зажили каждый своей отдельной жизнью.
На чердаке и крыше Зимнего дворца
В тридцатых годах прошлого века литератор А.П. Башуцкий, описывая Зимний дворец, так вопрошал современников: «Кто когда-либо видел эти поистине необъятные чердаки дворца, глубокие, как стремнина, с висящими на середине их высоты дощатыми ходами, подобные мостам, переброшенным через пропасть, кто видел эти леса огромных дерев, стоящие теснее матч неисчислимого и сжатого в гавани флота, кто видел подпертые им богатырские стропила векового здания?..» Тогда (да и в наше время) мало кто мог ответить положительно: за железные двери на верхних площадках дворцовых лестниц, ведущих на чердак, посторонних не пускали.
И вот полтора века спустя поднимаемся по крутой Телеграфной лестнице дворца на ее самый верх. Чтобы не заблудиться в лабиринтах чердака, берем с собой план. На копии со старого чертежа помечены названия помещений чердака – Георгиевский, Гербовый, Фельдмаршальский, Николаевский, Белый залы…
Поворот ключа – и темнота, слегка рассеянная светом, пробивающимся сквозь щели в слуховых окнах, охватила нас. Затем щелчок выключателя – вспыхнули лампочки. Мы не увидели «леса огромных дерев», описанного Башуцким. Собственно, этот грандиозный «лес» стропил и стал причиной гибели дворца в 1837 году. Когда в декабре того года огонь прорвался на чердак, его ничто не могло остановить. Не были тогда доведены до кровли капитальные стены здания (брандмауэры), все было на чердаке единым неразделенным пространством. Не встречая на пути преград, огонь переносился с одной части дворца на другую. Лишь у Малого Эрмитажа, там, где хранились бесценные художественные сокровища, его остановили гвардейцы, разобрав стропила и наспех возведя каменную стену.
Дворец восстанавливался быстро. Уже через год по его парадным залам проследовало