Зендлингертор – выхожу из метро:

      Старого Города чую нутро.

      Прошлое тихо здесь льется мне в грудь,

      шумного дня не касаясь ничуть.

      С вечностью под руку чтобы гулять,

      хоть каждый день я готов приезжать

      к Зендлингертору и только сюда —

      здесь не наскучит гулять никогда!

      Бомж там знакомый сидит у Ворот,

      рядом – собака (а лучше бы – кот).

      Бомжа стараюсь постигнуть я суть:

      в душу прохожих он хочет взглянуть, —

      точно стараясь опять угадать,

      сколько вот этот ему мог бы дать, —

      что, проходя сквозь бомжей редкий ряд

      вдруг задержал умиленный свой взгляд

      пусть не на нем (он – открыточный вид),

      но на собачке, что рядом лежит.

      Тошно от ближних нам вечных гримас.

      Трогают больше животные нас.

      Этот великий, но грустный закон

      хитрый мой бомж и поставил на кон

      в вечной, как мир, безобидной игре:

      строгим не будем к его мишуре!

      Правда, мне память как раз помогла:

      третьей по счету собачка была —

      с тех пор как бомжа приметив того,

      пристальней стал я смотреть не него.

      Не повезло им совсем с протеже:

      прежние, видно, скончались уже.

      С новой собачкой теперь он сидит,

      так же в сторонку собачка глядит.

      Может быть, стыд за хозяина ей

      не позволяет смотреть на людей.

      Может, сочувствием к бомжу полна,

      молча любовь ему дарит она.

      В те же часы и на том же углу:

      чужда добру, а тем более злу,

      что так сближает всех зрячих людей —

      точно съестное случайных гостей —

      пела – одна перед пестрой толпой —

      женщина, что от рожденья слепой,

      как утверждают зеваки, была.

      Рядом собачка в корзинке спала.

      Был ее голос слегка грубоват.

      Жест полных рук также чуть угловат.

      Голову к солнцу она подняла —

      нежит безглазье слепящая мгла.

      Тихо в пустых и зеркальных зрачках

      небо плывет в надувных облаках.

      Да и весь город с его суетой

      там приумолк – за нездешней чертой.

      А между тем из снующих людей

      каждый