Письмо написано на открытке, на которой изображена картина прекрасного, но, к сожалению, малоизвестного в России художника П.И. Петровичева «Ростов Великий осенью». Мои земляки любят творчество этого живописца. В своих полотнах он воспел красоту и историческую значимость Ростова Великого, одного из древнейших русских городов.

      Рассказ «Горсть света» я прочел на одном дыхании, и на следующий же день выслал его в журнал «Обозрение» с просьбой дать ему хорошую рекламу.

      Письмо двадцать второе

      Дорогой Анатолий Николаевич!

      Всю книгу еще не прочитал, но уже вижу, что книга у тебя получилась хорошая. (То, что она хорошая, можно судить даже по оглавлению.)

      Вот и ты вплотную подошел к той грани, которая меня мучает всю жизнь. Да-с! Что это за рубеж? А вот что. Теперь тебе неминуемо придется выбирать (или хотя бы разделять), где у тебя полное художество, а где документ. Разделить эти явления полностью, конечно, невозможно, но стремиться к этому все равно настоящий писатель обязан. А ты уже настоящий писатель… А как ты сможешь выпутаться из политики, я не знаю. А может и выпутываться из нее тебе не следует? Я вот как ни освобождался, ничего не вышло… Все дело в натуре, в менталитете, как теперь говорят.

      Так что не жди ни от кого ни помощи, ни добрых советов, ни пощады, так как и битым будешь, и обиженным и, пардон, старым, и, может, даже бедным. Так или иначе, от литературной стези тебе не отвертеться уже, придется тянуть литературную лямку, как тому бурлаку… Но ведь ты волжанин! Так что изволь тянуть. Бурлаки были, кстати, не такие как у Репина. Они и лямки тянули, и пели – дай Боже! – и дрались, и плясали…

      И тематику подразделять тебе придется: где экология, где животные, где архитектура, где рыбаки и охотники. А где и министры с губернаторами…

      Вот что, кратко, хотелось мне тебе сказать. Поговорим, может быть, и еще, коли живы будем.

      Обнимаю.