Он юркнул в тьму

      За нею вслед.

      Он благосклонен к ней.

      Она – к нему.

      Так создан свет.

      Идет!

      Ты прячешься, лиса! Постой!

      Душою вся твоя, любимый мой!

      Мефистофель стучится.

      Кто там?

      Свои!

      Свинья!

      Пора расстаться.

      Да, правда, сударь, поздно, час ночной.

      Нельзя ли проводить мне вас домой?

      О нет! Что скажет мать?

      Так мне убраться?

      Счастливо оставаться!

      В добрый час!

      До скорого свиданья.

      Фауст и Мефистофель уходят.

      Просто диво,

      Куда он устремляет мысль свою!

      А я пред ним в смущении стою,

      Всему поддакивая торопливо.

      И все же в толк никак я не возьму,

      Чем я могла понравиться ему?

      Пресветлый дух, ты дал мне, дал мне все,

      О чем просил я. Ты не понапрасну

      Лицом к лицу явился мне в огне.

      Ты отдал в пользованье мне природу,

      Дал силу восхищаться ей. Мой глаз

      Не гостя дружелюбный взгляд без страсти, –

      Но я могу до самого нутра

      Заглядывать в нее, как в сердце друга.

      Ты предо мной проводишь череду

      Живых существ и учишь видеть братьев

      Во всем: в зверях, в кустарнике, в траве.[56]

      Когда ж бушует буря в темной чаще

      И, рушась наземь, вековая ель

      Ломает по пути стволы и сучья

      И грохоту паденья вторит даль,

      Подводишь ты меня к лесной пещере

      И там, в уединенной тишине,

      Даешь мне внутрь себя взглянуть, как в книгу,

      И тайны увидать и тьмы чудес.

      Я вижу месяц, листья в каплях, сырость

      На камне скал и на коре дерев,

      И