Каждого – жаждою, гордостью из горла.

      Хмель бестолков от зелья – слаба, солова.

      Вон бы!

      но

      занавешены зеркала

      Немостью взгляда над хрусткой холстиной слова.

      Шоколадница

      Октябрьский дождь без суеты.

      Не выест глаз, но сердце выест.

      Вот так и тянемся в скиты.

      И не торопимся на выезд.

      С камином в каменном дупле.

      Бежать от одури туманной –

      Цедить «Бордо», сидеть в тепле,

      Смакуя дымности «гаваны».

      А за окном… Да пусть его –

      Пройдёт и он зубною болью,

      Который зол – который год –

      За понуждение к разбою

      На горемычный календарь

      (Как будто этот в чём повинен).

      И вот уж пишет Лиотар,

      Вздохнув, название картины.

      Мадам приносит шоколад.

      Душа больна и просит яду.

      А кто сказал, что там – не яд?

      Кто сочинил сию балладу?

      Осенний сплин. Осенний плен.

      В его промозглой сердцевине

      И лень писать, и думать лень

      Над всякой подписью к картине.

      Чистейший взор – чистейший вздор.

      И словно в старое корыто

      Октябрь накапает в фарфор

      Миндальной фуги цианида.

      Дым

      Она приходит к нему ночами.

      Целует волосы, гладит лоб.

      В окошко курит. Включает чайник.

      Даёт забыться. Берёт тепло.

      И вышивает ему кисеты

      – Собака чёрная греет бок –

      Сама с собою ведёт беседы:

      Мол, надо как-то сменить замок –

      Ключи ржавеют. Ржавеют жала.

      А прошлой ночью пропал клубок.

      Она старуха. Она устала

      Перелицовывать одеяло,

      Взбивать подушки. Взводить курок.

      Мелькают пальцы – в узлах артритных

      Сокрыта вечность, которой нет.

      На чёрном бархате: «Маргарита»,

      «Сафо», «Офелия», «Нора», «Vita».

      Рассвет слезится. Готов кисет.

      Она уходит. Скамейка в парке –

      Дощатый, крашеный в зелень трон.

      Царицей сядет твоя кухарка.

      Буханкой чёрствой. Кормить ворон.

      И думать, думать… О том ребёнке,

      Во сне зовущем тихонько мать.

      Любовь откликнется тонкозвонно

      В словах, которыми `должно звать

      Туда, где кануло всё земное,

      Где иней высох в седой песок.

      И вместе сели бы с ним в каноэ –

      На остров чёрный, на Вечный сон.

      …А он стареет. А он находит

      Везде мешочки, надеясь: там –

      Конфеты, краски, июли, ноты…