Вырву нож из груди и,

                  захлёбываясь гортанной кровью,

      Скорчусь,

                обопрусь о край уползающего стола,

      И гляну на тебя

                          с жестокостью и любовью,

      И палец к губам приложу:

                                         «Ты не делал зла».

      И ты, набрав воздуха в лёгкие,

                                        облегчённо вздохнёшь,

      Закуришь, опять поглядишь на меня

                                                         недоверчиво.

      И носовым платком мою рану заткнёшь

      И в милицию позвонишь:

                               «Тут один… опрометчиво…»

      И приехавшая милиция

                 в составленном с моих слов протоколе

      Отметит,

      Всё понимая и узаконивая мою ложь,

      Что была попытка

      На самоубийство по собственной воле,

      Что и подтверждают приятель

                                          и окровавленный нож.

      Утром проснёшься —

                                душа ещё где-то витает.

      Спустишь ноги с дивана,

                          чтобы в тапки худые попасть,

      А душа тут как тут!

      И платочком своим обметает

                                              тапки стёртые,

      Чтоб свою надо мной

                                    не показывать власть,

      А смиренье,

                   услужливость и почитанье,

      Восхищённого взгляда

                                     нежнейший вопрос,

      Так и жди, что прошепчет:

      «А ну почитай мне,

      Что ты за ночь, мой гений,

                                          в тетрадку занёс?»

      Ах, лукавица, ей ли не знать,

                                              сколько строчек,

      Словно на поле бранном

                                        безусых юнцов,

      Полегло?

      Восклицательных знаков,

                                         отточий,

      Рифм невиданных ране,

                                      в конце-то концов?!

      Искорёжено всё,

                              словно груда металла.

      Только как не поднять

                                    в удивлении бровь:

      Вот же рифма —

                       душа мне всю ночку шептала

      Гениально-бессмертное —

                                        кровь