А вместо благодати – намек на благодать,

      На все, чем вряд ли смертный способен обладать.

      О, скольких за собою увлек еще до нас

      Тот лик неразличимый, тот еле слышный глас,

      Тот тихий, бестелесный мятежных душ ловец.

      Куда, незримый пастырь, ведешь своих овец?

      В какие горы, долы, в какую даль и высь?

      Явись хоть на мгновенье, откликнись, отзовись.

      Но голос твой невнятен. Влеки же нас, влеки.

      Хоть знаю – и над бездной ты не подашь руки.

      Хоть знаю – только этот почти неслышный глас —

      Единственная радость, какая есть у нас.

      Мне земных деяний суть

      Кто-то мудрый толковал.

      Но расслышать что-нибудь

      Мир гудящий не давал.

      И когда слетали с губ

      Драгоценные слова,

      Завывали сотни труб,

      Скрежетали жернова.

      Я ждала: наступят дни

      Тишины. Но в тишине

      Только шорохи одни

      Оказались внятны мне.

      Почему не уходишь, когда отпускают на волю?

      Почему не летишь, коли отперты все ворота?

      Почему не идешь по холмам и по чистому полю,

      И с горы, что полога, и на гору, ту, что крута?

      Почему не летишь? Пахнет ветром и мятой свобода.

      Позолочен лучами небесного купола край.

      Время воли пришло, время вольности, время исхода.

      И любую тропу из лежащих у ног выбирай.

      Отчего же ты медлишь, дверною щеколдой играя,

      Отчего же ты гладишь постылый настенный узор,

      И совсем не глядишь на сиянье небесного края,

      На привольные дали, на цепи неведомых гор?

      Господи, не дай мне жить, взирая вчуже,

      Как чужие листья чуждым ветром кружит;

      Господи, оставь мне весны мои, зимы —

      – Все, что мною с детства познано и зримо;

      – Зори и закаты, звуки те, что слышу;

      Не влеки меня ты под чужую крышу;

      Не лиши возможности из родимых окон

      Наблюдать за облаком на небе далеком.

      Что ж. Пой и радуйся дарам

      Своей долины плодородной.

      Да только жизнь осталась там,

      Где был ты тварью инородной.

      Да только жизнь осталась там

      Среди шатров и пыльных скиний,

      Где выпадал по временам

      Небесной манны сладкий иней,

      Где пепла горсть, где близких прах,

      Где нет ни молока, ни мёда —

      В навек покинутых краях,

      На горестных путях исхода.

      Откуда знать, важны ли нам

      Для жизни и для равновесья

      Родные стены по утрам,

      Родные звуки в поднебесье,

      Родная сень над головой.

      А, может, под любою сенью

      Быть