Теперь, после ее смерти,

      я часто встречаюсь с нею.

      Куда чаще, чем при ее жизни…

      Вчера я сидел на пляже в Коктебеле.

      Было солнечное утро.

      Она вышла из моря в прилипшем бикини

      и с грозной копной волос – Медуза Горгона!

      И женщины испуганно врастали в лежаки —

      такой беспощадной была ее красота.

      А пляжный мальчик сказал мне:

      «В прошлом году здесь была клевая девка

      со смешной фамилией – Пряхина.

      Мне недавно рассказали, что она вышла замуж

      за мексиканца, представляешь?

      Уехала в Мексику и руководит театром в джунглях…

      Что ты так смотришь?

      Это рассказала ее безумная подруга!

      Всей нашей честной гоп-компании рассказала,

      какой замечательный театр в джунглях

      основала Зинка Пряхина…»

      И я вспомнил,

      как однажды поведал ей поразившую меня историю:

      в Мексике, в непроходимых джунглях,

      какой-то подвижник основал театр

      имени Станиславского,

      чтобы там, вдали от суеты,

      строить Храм Искусства.

      Ну конечно!

      Конечно!

      Вот он, конец стихотворения!

      Долгожданный конец стихотворения, Женя!

      Кстати, в эту концовку

      можно вписать и гриновский корабль,

      стоявший на набережной Коктебеля

      (о, как она его любила!),

      эту дощатую лодку с выцветшими тряпками

      и надписью «Алые паруса».

      На ней вечно играют орущие дети

      и фотографируются вместе с родителями

      на палубе, пропахшей детской мочой.

      Вот этот ее любимый корабль

      однажды подплыл к Коктебельскому пляжу.

      С корабля сошел юный капитан

      с медальным латиноамериканским профилем.

      Он обнял нашу прекрасную героиню,

      выходившую из пены вод,

      и увез основывать театр