Яна Олифанта переполняла жажда мести за удар, рассекший его щеку, и он кидался на Тома, ругаясь и крича от ярости, отчаянно работая саблей. Том слегка попятился перед ним: могучий готтентот превосходил его ростом, силой и длиной рук. В эти судьбоносные секунды Том остался один: он не мог рассчитывать на помощь Эболи, Дэниела или даже отца. И ему предстояло или полностью проявить себя в мужской силе, или погибнуть на этом уже пропитанном кровью песке.

      Да, Том боялся, но страх не лишил его мужества.

      Скорее, он придал силы его руке. Том обнаружил в себе нечто такое, чего и сам не знал до этого момента.

      Он совершенно естественно вошел в ритм боя, с той грацией, которой был обязан бесконечным урокам Эболи. И теперь, когда горящий плавник освещал берег, Том почувствовал, как растет его уверенность.

      Он хорошо ощущал клинок в своей руке. И хотя он быстро понял, что урод, напавший на него, совсем не мастер боя, все же его напор казался безумным и неодолимым, как оползень.

      Том не совершил ошибки и не стал пытаться отвечать. Вместо этого он, предугадывая каждый удар, отражал его вовремя. Ян Олифант откровенно показывал пылающим взглядом, куда именно он намерен ударить, как собирается переставить ноги и каким образом открыть плечи.

      Когда его сабля со свистом летела к голове Тома, Том просто отбивал ее вбок своим клинком, не пытаясь остановить, а лишь слегка меняя направление удара, и та пролетала в стороне. Каждый раз, когда Том это проделывал, Ян Олифант бесился еще сильнее, и наконец ярость просто переполнила его. Он высоко занес над головой саблю, держа ее обеими руками, и ринулся на Тома, ревя, как взбесившийся бык.