У штрафников не бывает могил. Владимир Першанин
Читать онлайн книгу.корнями остались в стиснутых пальцах.
С тополей сыпался снег, труха, мелкие ветки. Когда лежишь вниз лицом, невольно ощущаешь, ждешь каждую секунду, что бомба врежется точно между лопаток, и ты превратишься в ничто. Я перевернулся на бок, чтобы видеть свою смерть. Она пронеслась совсем низко над землей в образе пикирующего бомбардировщика «Ю-87».
Я впервые видел вблизи получивший недобрую славу «Юнкерс-87», которого называли «лаптежник» или «лапоть». Как ни назови, но эта бронированная машина с большой бомбовой нагрузкой и четырьмя пулеметами наносила нашим войскам огромный урон. Я разглядел шасси, выпущенные, словно когти с острыми шпорами, изогнутые широкие крылья и длинную застекленную кабину. И еще черно-белый крест на фюзеляже. Вот все, что я успел разглядеть, а через секунды ахнуло снова, и я распластался лицом вниз. Время в период бомбежки течет совсем по-другому. Спроси меня, сколько все длилось, сказать не смогу. Может, десять минут, может, полчаса.
Несмотря на то что зимний лес не лучшее укрытие от авиации, командир полка сумел организовать неплохую маскировку. Лошадей и артиллерию загнали под сосны, людей рассредоточили по батальонам. Если бы две тысячи человек кучковались в одном месте, нас бы наверняка заметили. Сыграл свою роль и приказ не вставать и не шататься без дела. За этим строго следили. Потери в полку были сравнительно небольшие. В нашей роте два человека получили контузии.
Спустя какое-то время меня послали к дороге. В суматохе разбежались по лесу несколько новичков, кроме того, мы ждали отставшие полевые кухни. На дороге и возле обочин лежало множество трупов. Не сказать, чтобы сотни, но несколько десятков людей погибли. Беженцы уже продолжали свое движение на восток, а воинские подразделения, попавшие под удар, собирали раненых, готовились к маршу.
В колонне было несколько грузовых полуторок. Одна из них пыталась круто свернуть в кусты и застряла в кювете. Взрывной волной снесло кузов, деревянную кабину. От машины остался лишь металлический остов и мотор. Как ни странно, но полуторка не загорелась. Еще две или три догорали по обочинам. Одну развалило на куски, словно шарахнули огромной кувалдой. Кузов и задние колеса исчезли, а передняя часть сплющилась.
Я впервые столкнулся с войной, ее жертвами. Немцы сбрасывали бомбы разных калибров, по-моему, даже пятисотки. Огромная воронка, глубиной метров пять, наполнялась мутной, дымящейся на морозе водой.
– Осторожнее, товарищ лейтенант, – предупредил меня командир отделения Яша Звонарев. – Не наступите.
Но я уже наступил. На что-то липкое, подмерзшее, размазанное в земле и снегу. Это был кусок человеческой плоти. Неподалеку лежал красноармеец с лопнувшими шароварами, в расстегнутой шинели. Ран я не заметил, но изо рта убитого натекла огромная лужа крови, смерзшаяся в ледяной комок. Вокруг были разбросаны еще тела. Без ног, рук, с разорванными животами. Я потянул Звонарева, и мы зашагали в сторону.
С дерева, под которым стоял остов полуторки, снимали тело красноармейца, заброшенное туда взрывом и застрявшее в сплетении