Вдруг оказавшийся в моём засадном взгляде,

      Охотник, предок, ты – ты здесь всего лишь гость.

      Холодные холмы лежат в твоём укладе,

      И в темноте, глядишь, опять с тобой поладит

      Тень мастодонтова, в свою вернувшись кость.

      Бери же эту тень, веди её на тропы.

      Пойдёте вы вдвоем к уклончивой звезде.

      Внизу увидите иных становищ опыт —

      Кварталы точные классической Европы:

      Перо очинено, и шляпа на гвозде.

      Как верхняя тропа тебя переменила…

      Камзол, парик, и трость, и верный мажордом.

      Но стоит в кабинет – и пресвятые силы! —

      Уходит мастодонт в готовые чернила,

      Как будто в них всегда был стол его и дом.

      По стану нотному вприсядку заплясали

      Кривые дротики, и птички, и крючки.

      …Смотри, как твой тотем растёт в стеклянной зале:

      Пустоты флейт его пока не растерзали,

      Но копьями глядят мгновенные смычки.

      Ещё, ещё, ещё! Куда несётесь, годы?

      Созвездий контуры уже изменены.

      Чьи лица проросли в садах такой свободы?

      И что за городов неверные обводы,

      Как первобытный страх, встают из-за спины?

      А ветер из степи окатывает лица

      Огромною водой чудовищных чудес.

      И рушится весна на новые столицы,

      Чьи контуры в зрачок взяла уже-не-птица…

      (И сделает ещё их выверенный срез.)

      Но ты бросаешь текст, дойдя до середины, —

      Я в продолжение не буду посвящен.

      Вы возвращаетесь в промозглые равнины,

      Где наших городов померкшие руины

      Возможно, попросту не найдены ещё…

      Только ночью на Самайн они оживают, когда

      Лунный луч бередит их наскальные злые портреты.

      И недоброй ордой забредают они в города,

      И лихие тогда начинают сбываться приметы.

      Мы во власти у них до поры, как не выспится день.

      И я вспомню