Есть новый вид «застенчивых» парней:

      стесняются быть чуточку умней,

      стесняются быть нежными в любви.

      Что нежничать?

                                Легли, так уж легли.

      Стесняются друзьям помочь в беде,

      стесняются обнять родную мать.

      Стараются, чтоб их никто, нигде

      не смог на человечности поймать.

      Стесняются заметить чью-то ложь,

      как на рубашке у эпохи – вошь,

      а если начинают сами лгать,

      то от смущенья,

                                надо полагать.

      Стесняются быть крошечным холмом,

      не то чтобы вершиной:

                                          «Век не тот…»

      Стесняются не быть тупым хамлом,

      не рассказать пошлейший анекдот.

      Стесняются, чья совесть нечиста,

      не быть Иудой,

                              не продать Христа,

      стесняются быть сами на кресте —

      неловко как-то там,

                                     на высоте.

      Стесняются карманы не набить,

      стесняются мерзавцами не быть,

      и с каждым днем становится страшней

      среди таких «застенчивых» парней.

      Сеньора жестокость,

      я вам не слуга.

      Меня воспитали

      леса и луга.

      Все в мире рыданья —

      рыданья мои.

      Все в мире страданья —

      страданья мои.

      На песни я мастер,

      но эта и та —

      тебе, моя матерь,

      тебе, Доброта.

      Пою над эпохой

      в рассветную рань:

      кто добренький – охай,

      кто добрый – восстань!

      Припев:

      Эй, каплуны, вам сала да пивца?

      А я спешу по делу… До свиданья!

      Восстанье начинается с певца,

      который запевает о восстанье!

      Боитесь вы бури? Вы любите штиль?

      Я штиль презираю – на то я и Тиль.

      Борьба