Моя мамаша – ведьма.

      Папаша – сатана.

      Боишься ты, как видно?

      Не бойся, пей до дна.

      Когда-то в детстве раннем,

      юбчонку мне задрав,

      почтил меня вниманьем

      один плешивый граф.

      Со мною спали воры,

      ландскнехты, трубачи,

      бродячие актеры

      и даже палачи.

      Все нищие базарные —

      горбун, слепец, хромой…

      Составилась бы армия

      из тех, кто спал со мной!

      Но в сердце только скука,

      дурные снятся сны.

      Ну что ж, я – потаскуха,

      а вы – потаскуны!

      Тебе, мурло рябое,

      тебе, слюнявый дед,

      позволю я любое,

      но поцелуя – нет!

      Монаха и фискала,

      не ведая стыда,

      под юбку допускала,

      но в душу – никогда!

      Повсюду – морды сальные…

      Пошла бы я войной

      одна на эту армию

      всех тех, кто спал со мной!

      То продают, то покупают нас,

      как будто жизнь – огромный грязный рынок,

      а если кто-то душу не продаст,

      на каждого находится свой рыбник.

      Повсюду уши, от забот мокры,

      и призрак в окна влепленного носа,

      и разжигают страшные костры

      подсунутой бумажкою доноса.

      Всегда со сладострастьем донесут

      и спят спокойно под уютной крышей.

      На небе есть, надеюсь, высший суд,

      но суд земной пока что самый низший.

      Доносчики, спасибо за любовь.

      Я вам любовью за любовь отвечу:

      у вас течет по жилам рыбья кровь,

      а руки пахнут кровью человечьей.

      А ты, толпа? Ты, поглазеть любя,

      порой всплакнешь в платочек воровато,

      но и всплакнув, не утешай себя,

      что в преступленьях ты не виновата.

      Твой хворост – в инквизиторских кострах.

      Преступно и само твое молчанье.

      Что палачей рождает? Стадный страх

      толпы, покорной перед палачами.

      Восстаньте! –