Великий Любовник. Юность Понтия Пилата. Трудный вторник. Роман-свасория. Юрий Вяземский
Читать онлайн книгу.
неразделимы. Ибо первое обеспечивает второе, а второе питает первое, можно сказать, кормит и поит его. И дело поэзии, воспевая, воспитывать оба начала».
Август перестал смотреть на Феникса и взял с блюда четвертый пирожок. Он его тоже разломил и также отложил в сторону одну половинку. Но другую половинку уже не предложил Фениксу, а сам ею закусил. И продолжал теперь насмешливым голосом:
«Некоторые люди – не стану назвать их имена, так как среди них есть и мои близкие друзья, – некоторые умники утверждают, что я, дескать, отношусь к поэтам, как к магистратам, превращаю их в своих клиентов и заставляю писать то, что мне, Августу, нужно, утесняя тем самым поэзию и ограничивая творческую свободу. Неправда! Возьмем того же Горация. Он долгое время не мог освободиться от своих прежних пристрастий и в своих сочинениях воспевал Азиния Поллиона, который никак не заслуживал такого внимания, ибо, вопреки здравому смыслу, сохранял верность злосчастному Марку Антонию. Другой бы на моем месте велел Меценату отдалить от себя этого упрямца. А я велел подарить ему поместье в Сабинских горах, так как Гораций тогда сильно бедствовал… Я предложил Квинту стать моим секретарем. Он отказался. Но я ничуть на него не обиделся. И через несколько лет поручил ему почетнейшее дело – написать гимн к Столетним играм!
Или вот, скажем, Альбий Тибулл. Мои четыре великих триумфа в пятое мое консульство он оставил без малейшего внимания. А через год прямо-таки захлебывался от восторга, описывая маленький аквитанский триумфик Валерия Мессалы, утверждая, что никто не сравнится с Мессалой ни в сенате, ни на форуме, что его красноречие превосходит красноречие Нестора и Одиссея, что и в военном искусстве якобы нет никого выше Мессалы Корвина, имя его, дескать, скоро прославится на обеих половинах земли… Люди, которые читали эту элегию, были в крайнем возмущении, усмотрев в ней враждебную мне демонстрацию. Агриппа рвался тут же разделаться с дерзким поэтом. Меценат предложил отправить Мессалу наместником какой-нибудь самой отдаленной и бедной провинции, а вместе с ним услать туда и Тибулла – пусть, мол, там восхваляет Корвина… А что сделал я? Валерию Мессале я предложил должность префекта Рима. Тибулла же пригласил к себе и поблагодарил за красивые стихи и за то внимание, которое Альбий оказал моему другу Марку Валерию, некогда, во время Сицилийской войны, спасшего меня, можно сказать, от верной гибели.
И разве я когда-нибудь стеснял творчество Секста Проперция, обласканного моим Меценатом и им постоянно подкармливаемого? Несмотря на то что все его заказы оставались невыполненными – Проперций только и знал, что воспевать свою блудливую Кинфию-Гостию. И лишь когда она умерла, Проперций решил описать нашу победу при Акции. И так расстарался, что явно переборщил: насколько я помню, ни до, ни во время сражения я не беседовал с глазу на глаз с Аполлоном и, честно признаюсь, не чувствовал, что божественный Юлий Цезарь взирает с небес на мои великие подвиги!»
Август коротко рассмеялся, острым