Весенним солнцем ярко залитой,

      Движенья, мощи шума, блеска полный,

      Нарядною сверкая красотой,

      Катил Париж людские толпы-волны —

      И трепетал, и искрился, и жил,

      И я его дыханье сторожил,

      И радостно, и с светлым восхищеньем

      Весь отдавался первым впечатленьям.

      Казалось мне, кругом, над головой

      Здесь реют тени мертвецов Коммуны,

      И дышат кровью камни мостовой,

      И глубоко волнует сердца струны

      Июльских память и февральских дней;

      И память той грозы, еще грозней,

      Когда чело властителя народа

      Поцеловала в первый раз Свобода.

      Величьем поражающий народ!

      Величьем вдохновенья и порыва!

      Тебя всегда история зовет

      Для первого удара и для взрыва.

      Ты часто рабски гнет переносил,

      Но вдруг вставал, весь в блеске юных сил,

      И искра гнева, вспыхнувши во взорах,

      Как будто скрытый зажигала порох.

      И ты бросал потоки гневных масс

      Из темных, грязных улиц Антуана,

      Как волны в грозный наводненья час,

      Как лаву вновь гремящего вулкана.

      Ты разрушал чертоги короля,

      Ты умирал, пощады не моля,

      И на призыв Камилла Демулена,

      Шел узников освобождать из плена.

      И думал я: когда же, о, когда

      И камня не останется на камне

      От серого проклятого гнезда

      Бастилии родной? Как дорога мне,

      Как мне свята мечта о светлом дне,

      Когда в могильной страшной тишине

      Раздастся крик свободного народа:

      «Для узников измученных – свобода!»

      О, знаю я, что мой народ – не раб,

      Он борется, он ищет прав свободных.

      Недаром же испуганный сатрап

      Дрожал от криков грозных всенародных

      В дотоле верной, преданной Москве.

      И крик тот отозвался на Неве

      И прокатился мощно по России,

      Как первый всплеск взволнованной стихии.

      Средь чуждого народа здесь, вдали,

      Моя душа всю веру сохранила

      В народ другой, народ родной земли.

      Таится в нем неведомая сила

      Для лучших, светлых будущего дней:

      Он чувствует и глубже, и сильней;

      Он светится любовными лучами;

      Хоть и трудней зажечь в нем гнева пламя, —

      Но день пришел, и вспыхнуло оно

      И в каждом ярко загорелось взоре.

      Да, моему народу суждено

      До дна испить всю чашу бед и горя;

      Но все-таки светла его судьба,

      Быть может, закалит его борьба

      И сделает могучим исполином

      И вознесет к сияющим вершинам,

      И над его победной головой

      События пройдут волшебным роем,

      И новой, светлой драмы мировой

      Вершителем он станет и героем.

      Кипит в нем сил неиссякаемый родник,

      И этих толп людских мятежный крик,

      И грозный, и властительно суровый, —

      Лишь эхо жизни будущей и новой.

      Мы не можем терпеть, не хотим мы молчать!

      Наложить на всю жизнь нашей мысли печать,

      Чтобы в наших руках и заздравный бокал,

      И могучий топор разрушенья сверкал!

      Чтобы гниль мы рубили до корня с плеча,

      Чтоб бурлила в нас кровь, как руда, горяча!

      Эй, товарищ! такой же, как я, дровосек, —

      Что за дело, что будет недолог наш век!

      Может быть, нас задавит подрубленный дуб,

      Черный