Есть пора – души моей отрада:

      Зыбко все, но зелено уже!

      Есть пора осеннего распада,

      Это тоже родственно душе.

      Грязь кругом, а тянет на болото,

      Дождь кругом, а тянет на реку, —

      И грустит избушка между лодок

      На своем ненастном берегу.

      Облетают листья, уплывают

      Мимо голых веток и оград…

      В эти дни дороже мне бывают

      И дела, и образы утрат.

      Слез не лей над кочкою болотной

      Оттого, что слишком я горяч,

      Вот умру – и стану я холодный,

      Вот тогда, любимая, поплачь!

      Взглянул на кустик – истину постиг,

      Он и цветет, и плодоносит пышно,

      Его питает солнышко, и слышно,

      Как в тишине поит его родник.

      А рядом – глянь! – худые деревца.

      Грустна под ними скудная лужайка,

      И не звенит под ними балалайка,

      И не стучат влюбленные сердца.

      Тянулись к солнцу – вот и обожглись!

      Вот и взялась нечаянная мука.

      Ну что ж, бывает… Всякому наука,

      Кто дерзко рвется в солнечную высь.

      Зато с куста нарву для милых уст

      Малины крупной, молодой и сладкой,

      И, обнимая девушку украдкой,

      Ей расскажу про добрый этот куст…

      Печальная Вологда

      дремлет

      На темной печальной земле,

      И люди окраины древней

      Тревожно проходят во мгле.

      Родимая! Что еще будет

      Со мною? Родная заря

      Уж завтра меня не разбудит,

      Играя в окне и горя.

      Замолкли веселые трубы

      И танцы на всем этаже,

      И дверь опустевшего клуба

      Печально закрылась уже.

      Родимая! Что еще будет

      Со мною? Родная заря

      Уж завтра меня не разбудит,

      Играя в окне и горя.

      И сдержанный говор печален

      На темном печальном крыльце.

      Все было веселым вначале,

      Все стало печальным в конце.

      На темном разъезде разлуки

      И в темном прощальном авто

      Я слышу печальные звуки,

      Которых не слышит никто…

      Поток, разбуженный весною,

      Катился в пене кружевной,

      И озаряемый луною

      Светился тихо край родной.

      Светился сад, светилось