Когда луна вонзит свой меч

      В степную ржавую могилу,

      И вставший дыбом жеребец

      Повалит ржущую кобылу, —

      На зов степей, на конский яр,

      На свежесть влажного тумана

      От сна восстанет скифский царь

      И выйдет вон из тьмы кургана.

      Туда, где в ночь бежит ковыль

      Стезею лунного ухаба,

      Где сторожит седую быль

      Немая каменная баба, —

      Из-под бровей он кинет взор,

      Разбудит эхо звоном шага

      И выпьет ветровой задор

      Ковыльных снов, полынной браги.

      В степных играющих кострах

      Тысячелетия сгорели —

      Не для того ль, чтоб ржавый прах

      Заглох в дыму весенней прели? – —

      И только там, между колен

      Просторам внемлющей царицы,

      Былых веков холодный тлен

      Неверной дымкою клубится.

      Но так же юн, но так же щедр

      Хмельной простор, и, так же молод,

      Из мглы столетий гонит ветр

      Любовный жар и крепкий холод.

      О, сколько звезд, о, сколько лун

      В сухих запуталось бурьянах!

      В который раз степной табун

      Упился ласками допьяна! – —

      С широких плеч он сбросил прочь

      Свои ременные доспехи,

      И закатились звезды в ночь

      От гула царственной утехи.

      Под дланью тяжкой ожил вновь

      Гранитный стан до сердцевины,

      И брызжет в степь рудая кровь

      На непочатые целины.

      Его железная нога

      Колени каменные режет,

      И с плотью плоть – как два врага,

      И их лобзанья – стон и скрежет – —

      Так, до зари, под конский яр,

      Под ржанье дикой кобылицы,

      Ласкает древний скифский царь

      Свою суровую царицу.

      Его рукой укрощена,

      Она не бьется и не стонет,

      И ветр взметает семена

      И в буйной радости их гонит.

      Вздымает к стынущей луне,

      Роняет в гулкие овраги,

      Где хмурый волк залег на дне

      У сребротканой лунной влаги.

      И в светлом лоне зыбких вод,

      И в черных снах земного чрева,

      В глухих глубинах, зреет плод

      Любви и каменного гнева.

      Темный лоб в огневой насечке, —

      Не атлас, не шелк, не парча – —

      Раздобыли во всем местечке

      Залежалый кусок кумача.

      Темный лоб перерезан шрамом,

      В веки врезаны два пятака, —

      Есть в местечке такая яма,

      Где