Снилось мне, – на горах, на черных,

      Пеленали в холсты меня,

      И коньки в теремах узорных

      Поломались к закату дня.

      Замешали в вино отраву,

      Дали выпить мне то вино,

      В синем кубке лихие травы

      Оплели корневищем дно.

      У колчанов открыли тулы,

      Часто сыпали мне на грудь

      Крупный жемчуг, и долгим гулом

      Ворожила ночная муть…

      Смутный сон. На походном ложе,

      На тесовом, я ждал утра,

      И твой плач, на туман похожий,

      Стлался медленно вкруг шатра.

      Барабаны пробили зорю,

      Батарейный трубил трубач – —

      Между Волгой и Черным Морем

      Встал к полудню твой древний плач.

      Все бугры зацвели полками,

      И я слышал, – трубя, звеня,

      Прорастала земля веками

      У копыт моего коня.

      И я видел, – в сквозные ткани,

      В жемчуг матовый убрана,

      Уплывала в речном тумане

      За певучей волной волна.

      То не лебедь поет, тоскует,

      В море синее бьет крылом, —

      Ярославна в зарю кукует,

      Припадает к земле челом – —

      Ты не плачь, Ярославна, в зори,

      Ты в зарю на стене не плачь, —

      Скачет долом, летит с угорий

      Твой кудрявый лихой трубач.

      Вон ширяет все выше, выше,

      И куда ни взмахнет рука, —

      Красным золотом камень вышит,

      Кровью вздыбленной седока.

      В Новеграде, в Москве, во Пскове

      И на Волге шумит-звенит,

      В снежный голос косматит брови,

      Распускает в метель ремни.

      Выкликает орлов на зори,

      Орлий клекот по всей земле,

      От соленых чужих поморий

      До путивльских родных полей – —

      Кони ржут за Сулой, за Доном,

      Щит багряный ведет полки,

      В дымный трепет, в степные гоны

      Брошен перстень с твоей руки.

      Запушился морозной пылью,

      Закружился