Сталинград. Том четвёртый. Земля трещит, как сухой орех. Андрей Воронов-Оренбургский
Читать онлайн книгу.
степь. Казалось, костоправом ставились на место вывернутые из суставов мослы.
– Да, что же это, товарищ комбат? – поправляя запылённые круглые очки, почти, как ребёнок, прохныкал он. И с трудом, сдерживая отчаяние, ища сочувствия и заступничества в сём переплёте у командира, выдохнул стенающим шёпотом:
– Делать-то что…прикажете, Магомед Танкаевич?…Жуть-то какая!
На секунду Танкаев потерял дар речи от такой гражданской непосредственности взводного. Точно этот вопрос – просьба обращён был к нему не на войне, у разбитого бомбёжкой эшелона, а в совхозном правлении плодово-ягодного питомника в безмятежное, мирное время…
В следующий миг, дрожа от гнева и возмущения всем существом, он вспыхнул, как порох:
– Мне что-о, лейтенант! С тобой вмэсте набоятца и поплакат, пр-рикажэш-ш? Э-э, а, может, в сэльпо за конфэтами сбегат?!
В голосе комбата гремела сталь, в аварских глазах дёргалось лиловое пламя. Слова командира обрушивались на лейтенанта Санько, как удары кнута:
– Ты, ещё немца не видэл, лейтенант, а уже в штаны наложил! Хвост поджал и в кусты?!
– Виноват, товарищ комбат! Исправлюсь…честное комсомольское… – ни жив. Ни мёртв, боязливо щурясь из-под роговых очков выпалил взводный второй роты. Разрешайте…
– Бэгом к своему взводу, лейтенант! Там вытэрай сопли, если нэ боиш-шса насмешек своих солдат! Иай, офицэр-р или ба-ба, ты?
– Так точно!
– Пр-роч-ч с глаз!
– Есть! – словно унесённый ветром, Санько тут же исчез.
– Скажи на милость, как ты его под орех разделал…Весело живёте! А ещё дивишься, что солдаты в полку тебя «Абреком» кличут. Гордись! Метко! – подмигнул Воронов.
– И вот таких… – Магомед раздул крылья ноздрей, – у меня больше половины, Арсений Иванович. Комсомолец – доброволец…Взвэйтесь – развэйтесь…Вах! Как с такими…нэмца бит, да-а?
– Как прежде, брат. Думаешь, у меня краше? Отнюдь, та же окрошка. Не горюй, Миша! Лиха беда начало. Главное мы у них есть. Били и будем бить фашистскую сволочь! А этот, – Иваныч кивнул в сторону истаявшего Санько, и по-отцовски усмехнулся в кулак – Ботаник, к гадалке не ходи. На гражданке, поди-ж то, и клопа не раздавил? Ещё мамкиными пирожками срёт. Ничего: пули причешут, в кирзе да в борозде, задубеет. Выкуешь, ещё из него красного революционного командира. Не впервой, майор, пр-рорвёмся. Эх, нервы, нервы…А война – сука грёбаная, не любит горячих да нервных…Мотай на ус, джигит. На войне, сам знаешь, мёртвых не надо бояться…А в живых следует побеждать. Ну, как-то вот так…
Ободряя Танкаева, Воронов не спускал глаз с окопавшихся батальонов, спешно занявших оборону в шесть километров вдоль раскуроченного железнодорожного полотна, затем кинул быстрый взгляд на небо, увидел, как щупальца струй несущегося песка перебрасываются через самые высокие тополя. Услышал, как с треском отломился большой сук и был унесён прочь. Взвар из песка и суглинка теперь сыпал, подобно снегу, покрывая голую череду холмов.
– Тетери-ин! Ну, что-о…есть контакт?! –