Сталинград. Том четвёртый. Земля трещит, как сухой орех. Андрей Воронов-Оренбургский
Читать онлайн книгу.
и дзоты, укрывища и заставы, посты и снайперские гнёзда – всё было невообразимо перемешено, жестоко сбито, сплющено, – перекручено в стальной нераспутный узел и тонуло в липком пламени, крови, грязи, через которые под яростным огнём продиралась дымная бронетехника и пехота, лошади и ревущие грузовики, продавливая ребристую колею…клетчатый – бубновый оттиск гусениц – шин которых в синей грязи медленно, но верно заплывал красным гранатом солдатской крови…
Майор Танкаев, не отдирая от глаз бинокля, продолжал скользить по корявой полосе городских руин, по косматым дымам, что непроглядной тьмою поднимались к небу, и вдруг взволнованно зыркнул:
– Иваныч-ч! Но, ведь, стоят наши! Иай, как львы…насмэрть стоят!
– А ну-к дай, глянуть! Я гадство свой у ординарца забыл.
Магомед перекинул ремешок через голову, протянул массивный полевой бинокль Арсению:
– От Волги, левее бери, там обзор лучше…
– Разберусь…О-ох ты-ы, холера ясная! – набрякшее кровью лицо Воронова, будто одеревенело.
Теперь и он видел объятый огнём и дымом героический город. Небо от Волги до горизонта на юго-западе было охвачено огнём. В нём клубились и дико метались разорванные тучи и всею гигантскою массою своею рушились на потрясённую обугленную землю.
– Твою мать! Твою мать…И верно…в самых основах своих рушится мир… – вырывалось из груди видавшего виды комбата. – Это ж, какие силищи…стянуты туда?! Ёо-моё…Миша, брат ты мой дорогой…
Он продолжал смотреть, затаив дыхание, лишь судорожно, будто пил воду, дёргая кадыком и время от времени облизывал кончиком языка пересохшие губы.
…Там и впрямь рушился мир. И оттуда, из огненного клубящегося хаоса, казалось, нёсся жуткий дьявольский хохот, треск лопающегося дерева, камня, скрежет металла, громоподобные залпы тысяч орудий и яростный рёв диких атак.
Внезапно, оба комбата, удивлённые горячим обсуждением сложившегося, будто напоролись на стену из тишины. С невольным беспокойством обернулись.
…Солнце точно взобралось выше, что бы не мешать, потускнело, сделалось жёлтым, как латунь и холодным. Над ним тяжело висели чёрные, ничем не освещённые, неподвижные тучи, и земля под ним была темна, и лица, застывших у эшелона бойцов в этом зловещем свете были желты, как лица мертвецов.
…Все взгляды, как один, были устремлены на небо. Оно тоже будто потухло, отражая на своём дуговатом своде желтизну и угрозу притихшего солнца и тоже стало чужим, мёртвым и непонятным.
И в следующий миг далёкая, бухающая, словно океанский прибой канонада на время утихла. Безбрежные волжские дали погрузились в полнейшее безмолвие. Безмолвие могилы.
– Час от часу не легче! Это, что ещё…за еть твою мать? Не нравиться мне всё это… – судорожно хрустнул мослаками пальцев Арсений Иванович и зло выругался, продолжая, вместе с другими, шарить накалённым взглядом по угрюмому небу. И видит Бог, все ощутили гнетущее странное чувство: будто собрались они на печальное,