Ну что ж, как и обещала, пишу снова. Хочу рассказать, как теперь проходят мои дни и что вообще представляет из себя эта «новая жизнь». Каждое утро Вилли уходит на работу, в какой-то важный «департамент». Впрочем, занимает он там, судя по всему, довольно мелкую должность, иначе мы бы не жили в таком бедном квартале. Мы с Хильдой остаемся дома, причем обычно она сидит целыми днями у себя в спальне, бесконечно красится у зеркала или лежит в постели, говоря, что у нее «в висках ломит и в груди шумит». Сегодня, впрочем, сразу после ухода Вилли к ней зашел какой-то неприятный прилизанный мужчина, они с ним заперлись в комнате и не выходили оттуда с час. Чем они там занимались, я не знаю, да мне это не особо и интересно.

      Мне же приходится следить за всем по дому: готовить, стирать, заниматься уборкой. Именно этому всему меня и обучали в Центре. Меня это не особо напрягает, но уже начинает наскучивать. В Центре я все время находилась в четырех стенах, теперь же, когда наконец вырвалась на свободу, все равно остаюсь взаперти, так как на мне теперь лежит забота обо всей квартире и семье. И, честно говоря, я даже не знаю, где мне было бы лучше.

      По телевидению целыми днями показывают одно и то же: рекламы, развлекательные шоу, какие-то патриотические картины. А еще раз в час на экране появляется этот клоун со смешным прозвищем Фюрер и дребезжащим голоском начинает вещать что-то о «единстве нации», «подлинно арийской крови» и «стремлении вперед». Ума не приложу, как этот дерганый задохлик вообще смог стать в этом их Великом Рейхе царем и богом, которому все поклоняются. Но во время его речей все граждане Рейха обязаны стоять навытяжку, со вскинутой правой рукой (вне зависимости от того, правша ты или нет), слушать его слова, а в конце троекратно кричать «Зиг хайль». Я выдержала это только первые пять часов, а потом перестала, тем более что Хильде в эти моменты обычно не было до меня дела. Вместо этого я запиралась в кабинете и там, среди уютных каштановых стеллажей и обитых лакированным буком стен, где все так и дышало приятной стариной, в лучах проникавшего сквозь тонкие гардины мягкого солнечного света предавалась мечтаниям, перечитывая старинные пыльные тома.