– Пускать-то вас не велено,

      Да… ничего!.. толкнись-ка ты

      Так… через два часа…

      Ушла. Бреду тихохонько…

      Стоит из меди кованный,

      Точь-в-точь Савелий дедушка,

      Мужик на площади.

      «Чей памятник?» – Сусанина. —

      Я перед ним помешкала.

      На рынок побрела.

      Там крепко испугалась я,

      Чего? Вы не поверите,

      Коли сказать теперь:

      У поваренка вырвался

      Матерый серый селезень,

      Стал парень догонять его,

      А он как закричит!

      Такой был крик, что за душу

      Хватил – чуть не упала я,

      Так под ножом кричат!

      Поймали! шею вытянул

      И зашипел с угрозою,

      Как будто думал повара,

      Бедняга, испугать.

      Я прочь бежала, думала:

      Утихнет серый селезень

      Под поварским ножом!

      Теперь дворец начальника

      С балконом, с башней, с лестницей,

      Ковром богатым устланной,

      Весь стал передо мной.

      На окна поглядела я:

      Завешаны. «В котором-то

      Твоя опочиваленка?

      Ты сладко ль спишь, желанный мой,

      Какие видишь сны?..»

      Сторонкой, не по коврику,

      Прокралась я в швейцарскую.

      – Раненько ты, кума!

      Опять я испугалася,

      Макара Федосеича

      Я не узнала: выбрился,

      Надел ливрею шитую,

      Взял в руки булаву,

      Как не бывало лысины.

      Смеется: – Что ты вздрогнула? —

      «Устала я, родной!»

      – А ты не трусь! Бог милостив!

      Ты дай еще целковенький,

      Увидишь – удружу! —

      Дала еще целковенький.

      – Пойдем в мою каморочку,

      Попьешь пока чайку! —

      Каморочка под лестницей:

      Кровать да печь железная,

      Шандал да самовар.

      В углу лампадка теплится.

      А по стене картиночки.

      – Вот он! – сказал Макар. —

      Его превосходительство! —

      И щелкнул пальцем бравого

      Военного в звездах.

      «Да добрый ли?» – спросила я.

      – Как стих найдет! Сегодня вот

      Я тоже добр, а временем —

      Как пес, бываю зол.

      «Скучаешь, видно, дяденька?»

      – Нет, тут статья особая,

      Не скука тут – война!

      И сам, и люди вечером

      Уйдут, а к Федосеичу

      В каморку враг: поборемся!

      Борюсь я десять лет.

      Как выпьешь рюмку лишнюю,

      Махорки как накуришься,

      Как эта печь накалится

      Да свечка нагорит —

      Так тут устой… —

      Я вспомнила

      Про богатырство дедово:

      «Ты, дядюшка, – сказала я, —

      Должно быть, богатырь».

      – Не богатырь я, милая,

      А силой тот не хвастайся,

      Кто сна