Заговор головоногих. Мессианские рассказы. Александр Бренер
Читать онлайн книгу.
флагов, – избавление слышалось.
В этих стихах была не тупая поступь государства, а обетование простора.
Мы с Борисом Лучанским пили ядовитый алкоголь и курили грубый табак именно ради этого: отпущения на волю.
11. А он, пьяный в дым, опять читал на память:
Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой её гранит,
Твоих оград узор чугунный,
Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный,
Когда я в комнате моей
Пишу, читаю без лампады,
И ясны спящие громады
Пустынных улиц, и светла
Адмиралтейская игла…
И вот, когда он это читал, закутанный в синее облако, случилось нечто необыкновенное.
Чудо – вот что произошло.
Оно длилось всего минуту, а может, и короче, но было божественно.
12. Итак: вместо Бориса Лучанского из табачного тумана выплыл Александр Сергеевич Пушкин – поэтический гений, неугасимая лампада и огненный столп, дуэлянт и любовник, смутьян и аристократ.
Да, это был он – маленький, темноликий, с чёрными блестящими локонами, странными чертами лица и сияющими глазами то ли пророка, то ли отрока.
Только это был нищий Пушкин, совершенно обездоленный, родившийся в семье бедного еврея Зямы Иосифовича Лучанского.
Он учился в средней советской школе, потом в алма-атинском Художественном училище, но был оттуда изгнан.
Потом он жил со своей мамой в бараке, читал чудные книги, рисовал на бумаге акварельными красками и тушью, слонялся по геологическим экспедициям в качестве разнорабочего, служил сторожем в пожарном депо, опять рисовал на клочках ватмана, мечтал о мировой славе, влюблялся, пил, курил, родил дочь, совокуплялся под забором, нищенствовал, изрыгал проклятья…
Он уже не был величайшей звездой русской поэзии, чей памятник стоял в Москве на Страстной площади, но превратился в окончательно обалдевшего и ожесточённого, изголодавшегося и оказавшегося без всяких средств к существованию А. С. Пушкина, заброшенного беспощадной судьбой в яблочную Алма-Ату – на её самую ублюдочную, гнилую окраину.
Слово даю, я был свидетелем этого богоявления Пушкина – его возникновения из дымного облака в тёмную зимнюю ночь в Малой Станице в ранние годы брежневского правления.
Никогда мне этого не забыть…
13. А потом случилось катастрофическое.
Было уже, оказывается, три часа ночи, когда я увидел Пушкина.
Я сидел перед ним – ошалевший, упившийся и накурившийся, утопая в табачном мареве и благоговении.
И тут в дверь камышового барака кто-то громко постучал:
– Бам-бам!
У меня душа в пятки ушла.
В следующее мгновение дверь распахнулась, будто её ветер с петель сорвал.
И вошёл мой отец – бледный, кипящий, рассерженный.
Он приехал забрать меня, нерадивого старшеклассника.
Он узнал адрес Лучанского в милиции (у отца был знакомый юрист, читавший лекции в милицейской академии).
Он схватил меня за руку и потащил на промозглую, дремучую, провонявшую углём улицу, где