Забрызгана крупно

       и рубка, и рында,

      но румб отправления дан, —

      и тральщик тралфлота

       треста «Севрыба»

      пошел промышлять в океан.

      Подумаешь, рыба!

       Подумаешь, рубка!

      Как всякий заправский матрос,

      я хрипло ругался.

       И хлюпал, как шлюпка,

      сердитый простуженный нос.

      От имени треста

       треске мелюзговой

      язвил я:

       «– Что, сдохла уже?»

      На встречные

       злые

       суда без улова

      кричал я:

       «– Эй вы, на барже!»

      А волны,

       как мускулы,

       взмыленно,

       пьяно,

      буграми в багровых тонах

      ходили по нервной груди океана,

      и нерпы ныряли в волнах.

      И долго,

       и хищно,

       стремясь поживиться,

      с кричащей, голодной тоской

      летели большие

       клювастые

       птицы

      за судном,

       пропахшим треской!

      Я в фуфаечке грязной

      шел по насыпи мола.

      Вдруг откуда-то страстно

      стала звать радиола:

       «Купите фиалки,

       вот фиалки лесные.

       Купите фиалки,

       они словно живые…»

      …Как я рвался на море!

      Бросил дом безрассудно.

      И в моряцкой конторе

      все просился на судно —

      на буксир, на баржу ли…

      Но нетрезвые, с кренцем,

      моряки хохотнули

      и назвали младенцем!

      Так зачем мою душу

      так волна волновала,

      посылая на сушу

      брызги быстрого шквала?

      Кроме моря и неба,

      кроме мокрого мола

      надо хлеба мне, хлеба!

      Замолчи, радиола…

      Сел я в белый автобус,

      в белый, теплый, хороший.

      Там вертелась, как глобус,

      голова контролерши.

      Назвала хулиганом,

      Назвала меня фруктом.

      Как все это погано!..

      Эх, кондуктор, кондуктор!

      Ты не требуй билета,

      увези на толкучку.

      Я, как маме, за это

      поцелую Вам ручку!

      …Вот хожу я, где ругань,

      где торговля по кругу,

      где толкают друг друга,

      и «толкают» друг другу.

      Рвут за каждую гайку —

      русский, немец, эстонец!..

      О!.. Купите фуфайку.

      Я отдам – за червонец…

      Я весь в мазуте,

       весь в тавоте,

      зато работаю в тралфлоте!

      …Печально пела радиола:

      звала к любви,

       в закат,

       в уют!..

      На камни пламенного мола

      матросы вышли из кают.

      Они с родными целовались.

      Вздувал рубахи

       мокрый норд.

      Суда гудели, надрывались,

      матросов требуя на борт…

      И вот опять – святое дело:

      опять аврал, горяч и груб…

      И шкерщик встал

       у рыбодела,

      и встал матрос-головоруб…

      Мы всю треску

       сдадим народу,

      мы план сумеем перекрыть!

      Мы терпим подлую погоду,

      мы продолжаем плыть и плыть…

      …Я юный сын

       морских факторий —

      хочу,