– Игнат, я хотел уточнить, – нарушает молчание Сергей Николаевич, когда ужин подходит к завершению. Мы чай допиваем. – Ты с Ириной в комнате расположился? – в голосе нескрываемое раздражение и возмущение.

      – Мгм, – делаю глоток обжигающего напитка, смотрю на Ирку, в её глазах мелькают победные огоньки. Лицо надменное. Ага, щас! Жди, так просто позицию не сдам… – Там места достаточно, есть ванная, туалет, стол… постель, – на последнем делаю акцент, с удовольствием отметив, как надувается от злости сосед, а Ирка опять заливается краской. – Огромная, удобная… – продолжаю рассуждать нарочито спокойно. – Рост у меня ого-го, поэтому самая подходящая. Ирка худенькая, нам вполне хватает места, – заключаю, делая ещё глоток чая.

      – Это не совсем правильно, – отодвигает свою чашку сосед, принимая строгий вид, – вы с Ириной не в том возрасте, когда прилично парню и девушке…

      – Шутите? – хмыкаю, откидываясь на спинку и нагло подмигивая Ирке; она начинает пыхтеть и обречённо закатывает глаза. Потешная, сейчас ржать в голос буду. – Самый нормальный возраст… Или нам потянуть до вашего? – колю уже со злым сарказмом. – Маму мою тоже в зале разместите?

      – Нет. – Заминка. Сергей Николаевич с подозрением смотрит на меня. Недовольно жует губы в задумчивости, а потом тяжко выдыхает: – Она будет жить со мной.

      – Спать, – киваю в тон. – То есть для вас это прилично, а для нас с Ирой нет?

      Королёк нахохливается, точно боевой воробей, но пока молчит.

      – Ты забываешься! – в голосе соседа прорезывается металл. Ого, да у мужика характер есть?! Приятная неожиданность. – Она моя дочь, а ты…

      – Сын женщины, с которой вы спите, – чётко и без соплей.

      – Ты всё сводишь к низменному… – морщится Сергей Николаевич.

      – Ах, простите, у вас же высокое… – неприкрыто насмехаюсь, – просто померещилось, что заставал вас с мамкой за обычным и плотским, животно-человеческим, оказывается, неправильно оценивал обстановку. Вы библию читали и к богу обращались!

      – Прекрати паясничать! – рявкает сосед. Даже брови вскидываю:

      – О, на святое покушаюсь? – вхожу в кураж. Это моя любимая стезя. Тут меня сложно переиграть.

      – Может, тебе рассмотреть вариант переезда к кому-то из друзей?

      У него всё же получается меня огорошить. Отличная идея, сам подумывал об этом, но наткнулся на удивительную и совершенно очевидную загвоздку – меня совсем не радует такой выход из положения. От слова «категорически».

      Ну уж нет, я так просто не сдамся!

      – Выгоняете? – не без желчи.

      – Нет, – робкий голос Юлии Степановны.

      – Что ты, – удивлённый Григория Михайловича.

      Дед и бабушка умолкают под недовольным взглядом Сергея Николаевича.

      – Ага, – хмыкаю зло, – сошлите на кудыкину гору, чтобы я вам тут не мешал.

      Проскурины