Три мудрых царя из полуденных стран

              Кричали, шатаясь по свету:

      «Скажите, ребята, нам путь в Вифлеем!» —

              И шли, не дождавшись ответа.

      Дороги в тот город не ведал никто,

              Цари не смущалися этим:

      Звезда золотая их с неба вела

              Назло непонятливым детям.

      Над домом Иосифа стала звезда;

              Цари туда тихо вступали;

      Теленок ревел там, ребенок кричал,

              Святые цари подпевали.

      Волшебные слова любви и упоенья

      Я слышал наконец из милых уст твоих,

      Но в странной робости последнего сомненья

              Твой голос ласковый затих.

      Давно, когда, в цветах синея и блистая,

      Неслася над землей счастливая весна,

      Я помню, видел раз, как глыба снеговая

              На солнце таяла одна.

      Одна… кругом и жизнь, и говор, и движенье…

      Но солнце всё горит, звучней бегут ручьи…

      И в полдень снега нет, и радость обновленья

              До утра пели соловьи.

      О, дай же доступ мне, моей любви мятежной,

      О, сбрось последний снег, растай, растай

                                                             скорей…

      И я тогда зальюсь такою песней нежной,

              Какой не ведал соловей!

      Мы на сцене играли с тобой

      И так нежно тогда целовались,

      Что все фарсы комедии той

      Мне возвышенной драмой казались.

      И в веселый прощания час

      Мне почудились дикие стоны:

      Будто обнял в последний я раз

      Холодеющий труп Дездемоны…

      Позабыт неискусный актер,

      Поцелуи давно отзвучали,

      Но я горько томлюся с тех пор

      В безысходной и жгучей печали.

      И горит, и волнуется кровь,

      На устах пламенеют лобзанья…

      Не комедия ль эта любовь,

      Не комедия ль эти страданья?

      Какое горе ждет меня?

      Что мне зловещий сон пророчит?

      Какого тягостного дня

      Судьба еще добиться хочет?

      Я так страдал, я столько слез

      Таил во тьме ночей безгласных,

      Я столько молча перенес

      Обид тяжелых и напрасных;

      Я так измучен, оглушен

      Всей жизнью, дикой и нестройной,

      Что, как бы страшен ни был сон,

      Я дней грядущих жду спокойно…

      Не так ли в схватке боевой

      Солдат израненный ложится

      И, чуя смерть над головой,

      О жизни гаснущей томится,

      Но вражьих пуль уж не боится,

      Заслыша визг их пред собой.