Королева двора. Лариса Райт
Читать онлайн книгу.
сразу вспомнила о нем, точнее, не обо всем животном, а о его милой морде, увенчанной двумя славными рожками. Ну, конечно, голова жирафа в небе, хотя он сам, безусловно, на земле. Динин жираф смеялся, свесив синий, как у чау-чау, язык набок и шевелил короткими светлыми рожками с коричневыми помпонами. Вот если бы она рисовала на бумаге, он ни за что бы не шевелил, а так – пожалуйста, сколько угодно. И вправо, и влево, и вверх, и вниз, и вместе, и врозь, и вдоль, и поперек. А еще у жирафа в ушах были наушники, потому что он слушал плеер, который, конечно, виден не был, так как располагался ближе к земле, но Дина-то знала, что в ушах жирафа Рики Мартин весело распевал «Living la vida loca»[8], и именно поэтому копыта животного, которые тоже, естественно, не поместились на картине, скручивались в узелки и раскручивались обратно в соответствии с бешеным ритмом известной песни. Жираф как раз снова распутал пятнистые ноги и готовился совершить свой коронный, высоченный прыжок: так, чтобы копыта раскинулись в разные стороны и показались на картине. Вот как высоко собирался прыгнуть жираф. И обязательно прыгнул бы, если бы у Лили не подскочило давление, а найденная Марком Оленька оказалась бы не только скромной и застенчивой, но и неболтливой.
– Это правда, что вы из Екатеринбурга? – И жираф так и остался стоять на земле.
«Зачем спрашивать то, о чем давно написали все газеты?» Однако она ответила, в конце концов, девочка с кисточками могла газет и не читать:
– Правда. Только тогда он назывался Свердловск.
– Хороший город?
Дина лишь плечами пожала. Что она могла помнить из первых восьми лет своей жизни? Дежурный памятник Ильичу на центральной площади да здание вокзала, которое многие считали шедевром архитектуры, а она ненавидела, потому что именно отсюда поезд увез маму обследоваться в Новосибирск и уже не привез обратно. То есть привез, но уже не маму, а какую-то чужую куклу в деревянном ящике, к которой все подходили и целовали в лоб, а Дина боялась, и упиралась, и плакала, и удивлялась, почему всегда раздающий за капризы подзатыльники отец не обращает сейчас на нее никакого внимания, а все сидит у ящика, держит (как только не боится!) куклу за руку и раскачивается, будто болванчик, из стороны в сторону.
– Я плохо помню, – наконец, ответила Дина.
– А вы давно уехали, да? А почему?
Она могла бы сказать, что педагоги разглядели в ней талант и все уши прожужжали бабушке о том, что надо показывать внучку светилам, что необходимо по-чеховски «В Москву! В Москву!». Объяснений она нашла бы целую кучу, но единственным все равно оставалось лишь это:
– Из-за куклы в ящике.
Оленька уронила кисть.
– Ой! Извините! – Засуетилась, заметалась.
Дина открыла глаза, взглянула на девушку, отметила, что та покраснела. «Интересно, из-за чего? Из-за нечаянной оплошности или из-за собственных мыслей? Ведь наверняка подумала о том, что эти артисты не от мира сего: витают в облаках и говорят загадками». Дина скосила глаза в зеркало. «А тон ровный, хороший.
Проживая сумасшедшую жизнь (англ.; исп.).