Голубой, онелепленный, пепельный,

      В барабанном наросте домов —

      Город, ласточкой купола лепленный

      Из проулков и из сквозняков, —

      Превратили в убийства питомник

      Вы, коричневой крови наемники,

      Италийские чернорубашечники,

      Мертвых цезарей злые щенки…

      Все твои, Микель Анджело, сироты,

      Облеченные в камень и стыд, —

      Ночь, сырая от слез, и невинный

      Молодой, легконогий Давид,

      И постель, на которой несдвинутый

      Моисей водопадом лежит, —

      Мощь свободная и мера львиная

      В усыпленьи и в рабстве молчит.

      И морщинистых лестниц уступки —

      В площадь льющихся лестничных рек, —

      Чтоб звучали шаги, как поступки,

      Поднял медленный Рим-человек,

      А не для искалеченных нег,

      Как морские ленивые губки.

      Ямы Форума заново вырыты,

      И открыты ворота для Ирода,

      И над Римом диктатора-выродка

      Подбородок тяжелый висит.