Муж Галины, отец её взрослых сейчас дочерей, а тогда совсем маленьких девочек, ушел на фронт в 43 году. Он на ДМЗ (Долгопрудненский машиностроительный завод) работал, бронь имел, мог бы и не воевать, но голодно ему было, не хватало еды по карточкам, и через два года такой тыловой жизни, когда работа на износ, а жратвы – только на печке лежать, он отправился в военкомат, сказав жене, «на фронте всё же лучше кормят».

      Кормить, может, и кормят, но и убивают –  и он не вернулся. В конце 44-го, когда до конца войны всего ничего оставалось, пришла похоронка. Галина одна девочек поднимала, трудно пришлось, и заработала она порок сердца. Последние годы он её мучил, приступы были частыми: выглянешь в окно, а там рафик скорой помощи стоит, и опять Галину осторожненько под руки выводят, в машину усаживают. Увезут, подлечат и обратно привозят. А один раз унесли на носилках и не привезли, скончалась Галина от инфаркта. Лет ей было немного, семидесяти точно не было. К тому времени дочь старшая уже вернулась из Египта, Света с родителями жила, и когда мать умерла, Таня одна осталась. Работала, каждый день ездила в Шереметьево, а замуж так и не вышла. А я после смерти Галины часто думала про Таню: одна осталась, может быть, кого-то ещё найдет. Но не случилось.

      Таня хорошенькая, симпатичная женщина, только ростом невысокая, маленькая, вот её и не увидел никто, а те, кто увидел, не прижились. А следовало увидеть. Из хозяйственной Тани хорошая получилась бы жена и любящая мать.

      Таня встречает меня с внуками в лифте, и пока мы поднимаемся, всё заговаривает с ними, любуется на них и шутит, подмигивая мне. Через несколько минут после того, как разойдемся по квартирам, слышу звонок в дверь – это Таня несет что-нибудь вкусненькое угостить деток. Так она называет моих довольно таки разбойных внуков-мальчишек и красивых, но вреднючих девчонок: детки. И несет, что у неё на текущий момент есть: шоколадку или сникерс, или яблочко.

      А когда