Начавшаяся в тысяча девятьсот четвертом году русско-японская война казалась ей подобно большинству соотечественников небольшой армейской прогулкой к тихоокеанским берегам. Утихомирят япошек и вернутся домой – кишка тонка у косоглазых с Россией тягаться. Сам ведь государь совершивший в молодые годы путешествие в Страну Восходящего Солнца сказал что безнадежно отставшая от мирового прогресса Япония с ее рикшами, гейшами и бумажными фонариками падет в считанные недели. «Все-таки это не настоящее войско, – высказался накануне войны о противнике, – и если бы нам пришлось иметь с ним дело, то от них лишь мокро останется».

      От настроений шапкозакидательства вскоре не осталось и следа. После полугодовой осады пал Порт-Артур, потерпела поражение в морском бою у острова Цусима эскадра контр-адмирала Рожественского. Неудача за неудачей на театре военных действий в Маньчжурии, немыслимые потери. Вернувшийся по ранению брат Коленька, которого она навестила в госпитале, с горечью говорил о бездарности руководства, воровстве в интендантском ведомстве, подавленности среди лишенного инициативы офицерства.

      Муторно на душе. Угасает день ото дня Маша. Летом уехала с детьми на дачу в Финляндию, почувствовала, себя, вроде бы, лучше. Вернулась через две недели в клинику: возобновились сердечные боли, держится на морфии.

      Новый год и Рождество она провела в одиночестве: мать уехала на воды в Баденвейлер, Лена мучилась с зубами. Минский забежал на минуту, румяный с мороза, затащил с дворником елку, вручил подарки. Ерзал в кресле, вытаскивал то и дело часы. Сказал, извинившись, что должен ехать домой, обязан встретить праздник в кругу семьи: давняя традиция, ничего не попишешь. Весело, ничего не скажешь. Выпила с горя четверть бутылки шампанского, завалилась с вечера спать.

      Январь выдался тревожным. Начатую рабочими Путиловского завода забастовку подхватили за малым исключением все столичные предприятия. Перестала ходить конка, не было электричества, ужинали при свечах. На улицах неспокойно, всюду военные патрули, разводят то и дело мосты. Шквальный ветер с моря, холод, слякоть, зловещая тишина за окнами

      В субботу приехала из Москвы старшая сестра, осталась ночевать. Назавтра они собирались на премьеру в Театр литературно-художественного общества Суворина поставивший первый ее драматургический опыт, одноактную пьесу «Женский вопрос». Написала сгоряча смутно представляя себе сценичность вещи. Назвала «фантастической шуткой». Семейная история с персонажами шиворот- навыворот: мужчины рядятся в женщин, женщины в мужчин. «Господи, освистают, деньги назад потребуют за билеты»…

      Режиссер Евтихий Карпов, человек старого закала, настойчиво советовал придумать псевдоним.

      – Для афиши, чтобы бросалось в глаза. «Надежда Бучинская» обыденно, скушно.

      «Стоит ли? – думала? А, в общем, отчего не попробовать.