Квир-теория и еврейский вопрос. Коллектив авторов
Читать онлайн книгу.
мастурбации, и он часто производил операции на носах пациентов, чтобы избавить тех от невротических симптомов [The Complete Letters…, p. 45–51, 113–118]. Можно с уверенностью говорить, что неслучайно нос считался явственным признаком еврейства, особенно для мужчин. Более того, самым очевидным свидетельством «феминизации» евреев считалась ритуальная практика обрезания, самым непосредственным и видимым образом представлявшая угрозу «мужественности». Как указывает Гилман, «во взглядах XIX века религиозная процедура обрезания связывалась с процедурой кастрации, феминизации еврея в тот самый момент, когда он становится евреем» [Gilman, 1989, p. 265]. Сосредоточенность Флисса на хирургии носа – и решительное одобрение ее Фрейдом – может быть понята как замещение в направлении снизу вверх, а кроме того, замещение специфически еврейского относящимся к медицине в целом. Самыми трудными случаями для Флисса были обращения женщин, жаловавшихся, что их носы вызывают у них невротические симптомы, – что свидетельствует о том, насколько далеко может зайти механизм замещения, чтобы отдалить врача, мужчину-еврея, от призрака еврейской эффеминации и неотступного страха быть приписанным к категории «еврей как женщина».
Стэнли Кэвелл обнаруживает тень этого страха в «Венецианском купце», предполагая, что Шейлок, требуя в уплату «фунт вашего прекраснейшего мяса», предполагает «сделать то же самое, что, по представлению некоторых, делает обрезание, т. е. кастрировать» [Cavell, p. 480] и таким образом оставить на теле должника такой же след, который маркирует и его собственную инаковость. Действительно, стоило ожидать, что трактовки образа Шейлока могли использовать этот переход между «евреем» и «женщиной», от «жидовского кафтана» до постоянных насмешек над его сомнительной мужественностью – Шейлок лишился[20] своей дочери, своих дукатов и «камней, двух бесценнейших брильянтов», которые забрала Джессика, чтобы стать за его счет, согласно его неосторожно брошенной фразе, фаллической женщиной: «Она украла камни и дукаты!» (Здесь небезынтересно будет отметить, что именно еврейская женщина оскопляет своего отца; как и Белла Коэн у Джеймса Джойса, и стереотипная «еврейская американская принцесса» у еврейских писателей-мачо типа Рота и Майлера, воображаемая еврейская женщина пересекает границу и вторгается в пространство «маскулинности», сомнительной в силу амбивалентного статуса еврейского мужчины в культуре.)
Сценический костюм еврея – накладной нос, парик и похожий на женское платье «кафтан» (кстати, у Шекспира такую одежду носит всего один персонаж, за исключением Шейлока, – Калибан) – содержит множество «отделяемых частей», среди которых и обрезанный пенис – важнейший, хоть и невидимый признак еврея, причина беспокойства и потому постоянных насмешек. Фиксация на носе гораздо более открыто обыгрывается в «Мальтийском еврее» Кристофера Марлоу, чем в «Купце» Шекспира, поскольку мальтийский еврей Варавва держит при себе слугу-турка, гордящегося длиной своего носа
Гарбер – но не Шекспир – использует здесь причастие