Версаль на двоих. Книга о галантной любви Короля-Солнца и прекрасных дамах Версаля. Ги Бретон
Читать онлайн книгу.
Он должен быть вознагражден. Я поговорю о нем с королем и с кардиналом де Ришелье.
И в тот же вечер епископ рассказал во дворце историю прекрасной булавочницы.
«Людовик XIII, – продолжает наш автор, – превыше всего ценил честь и порядочность, а потому проникся к аббату де Гонди любовью и уважением и перед смертью приказал королеве даровать ему коадъюторство при парижском архиепископе, говоря, что никогда не забывал об этом молодом человеке с тех пор, как епископ де Лизье рассказал ему историю с племянницей булавочницы».
И наш автор заключает не без ехидства: «Вот как случилось, что слезы молодой девушки вознесли молодого аббата на ту высоту, где его таланты обольстителя развернулись в полную меру, благодаря чему он сумел разжечь во Франции гражданскую войну».
Действительно, коадъютор, мечтавший встать во главе партии и занять первенствующее положение в Париже, с большой ловкостью использовал свои таланты. Пока парижане натягивали цепи через улицы, называя себя «фрондерами» по имени игры, которой забавлялись мальчишки на городском валу, де Гонди, облачившись в самую красивую свою сутану, размышлял в тиши кабинета во дворце архиепископа, каким образом свести счеты с Мазарини.
Тот вскоре осознал грозившую ему опасность. В полном смятении приказав упаковать вещи, 13 сентября в шесть часов утра он покинул Париж вместе с Анной Австрийской и маленьким королем, дрожавшим от страха.
Парижане, раздосадованные этим бегством, в отместку сочинили множество похабных песенок о регентше и кардинале. Появились невероятные по дерзости памфлеты, которые переходили из рук в руки и пользовались бешеным успехом. В одном из них, под названием «Шкатулка королевы признается во всем», Анну Австрийскую обвинили в том, что именно она приобщила кардинала к пороку, который обычно приписывается итальянцам.
24 октября был подписан Вестфальский договор, закончивший Тридцатилетнюю войну в Европе. Это придало Мазарини уверенности и несколько укрепило его власть. Вскоре регентша и король вернулись в Париж.
Для коадъютора это было ударом. Отныне ему нужна была поддержка человека, обладающего достаточным влиянием, чтобы служить знаменем партии и внести успокоение в сердца парижан. Он обратился к Конде, однако тот, хоть и терпеть не мог Мазарини, все же не желал участвовать в предприятии, грозившем опрокинуть трон, и встал на сторону королевы.
Взбешенный Поль де Гонди решил тогда переманить в ряды фрондеров родного брата Конде – принца де Конти.
Этот принц, отнюдь не блиставший умом, – коадъютор говорил про него, что «это ноль, способный умножать только в силу своей принадлежности к принцам крови», – с момента вступления в половую зрелость не сводил глаз с собственной сестры – мадам де Лонгвиль, безумно в нее влюбившись. На руке он носил одну из ее подвязок, и многие злоязычные люди не стеснялись утверждать, что мадам де Лонгвиль, тронутая этой пылкой страстью, дарила его иногда своими милостями.
Хорошо зная