16 (4) ноября 1854 года.

      Черное море, неподалеку от Поти.

      Борт пароходофрегата «Бессарабия».

      Командир корабля капитан-лейтенант Щеголев Петр Федорович

      Опять я в этих диких местах и опять занимаюсь привычным для меня делом. Наш фрегат патрулирует побережье в районе Поти и Сухум-Кале, перехватывая турецкие шаланды и шхуны, тайком доставляющие немирным горцам из Турции и Варны оружие, порох и деньги для того, чтобы те продолжали воевать против нас.

      В сентябре позапрошлого года «Бессарабия» под флагом вице-адмирала Павла Степановича Нахимова уже несла охрану побережья и огнем своих орудий поддерживала высадку нашего десанта в Анаклии. Потом мы совершили поход вдоль побережья Анатолии, где обнаружили и заставили спустить флаг турецкий пароход «Меджари-Теджарет». Наш трофей отконвоировали в Севастополь, и там остряки окрестили его «Щёголем», намекая на мою фамилию. Но в состав Черноморского флота захваченный пароход вошел под названием «Турок».

      Перед выходом из Севастополя, по приказу адмирала Нахимова, на наш корабль перешли шесть человек из числа тех, кто так отличился в разгроме вражеского десанта. Командовал ими лейтенант Гвардейского Флотского экипажа Михайлов. Как неофициально в приватной беседе сообщил мне Павел Степанович, люди эти особенные, они должны будут оказать нам помощь в случае столкновения с вражескими кораблями. Кроме того, они будут поддерживать связь со штабом флота. Какую помощь они нам окажут и как они смогут пересылать сообщения в Севастополь, адмирал мне не сказал. Но я выполнил его приказание и предоставил моим «пассажирам» – так окрестили лейтенанта и пятерых мичманов наши записные остряки в кают-компании – полную свободу действий.

      По всему видно было, что люди эти знакомы с морским делом и на корабле оказались не впервые. Правда, в парусах они не разбирались: лейтенант Михайлов, оглядев наши мачты, сказал своему сослуживцу, что «Бессарабия» – бриг, хотя наш пароходофрегат имел парусное вооружение бригантины. «Бессарабия» имела фок-мачту с тремя прямыми парусами: фоком, фор-марселем и фор-брамселем. Грот-мачта была «сухая», на ней ставили грот-триссель – над грот-гафелем, на грот-стеньге, грот-топсель. На бушприте ставили треугольные паруса: либо один кливер, либо кливер и бом-кливер. Под парусами, без помощи паровой машины, «Бессарабия» могла при хорошем ветре дать до восьми узлов.

      Лейтенант обращался ко мне подчеркнуто вежливо, ежедневно передавая мне полученные с помощью «радиостанции» приказы из Севастополя. Я видел, как это происходит, но понять, как им это удается, так и не смог. Кроме того, мичмана по очереди вели наблюдение с помощью биноклей – почему-то разукрашенных серо-зелеными пятнами – за морем. Лейтенант Михайлов предложил мне взглянуть в такой бинокль. К моему изумлению, изображение было прекрасное, и видеть через этот бинокль можно было гораздо дальше, чем в мою