Глоток – надежды воздух благодатный,

      А дно – колодец темный и глухой.

      За льстивый возглас неживой,

      За каплю славы – злая плата.

      Волной охристой мчалось утро,

      Дремало небо над тобой —

      Ты не глуши хорал минуты

      Сиюминутности трубой!

      Зазвав тебя в пустые дали,

      Она споет за упокой.

      Глоток – клокочущие залы,

      А дно – измученный покой.

      Посреди друзей блуждая нынешних,

      Предков эфемерных жду порой,

      Хоть прапамять силой не подвинешь ты,

      Все же ты прапамятью порой.

      Предки травянистый сон оставили,

      Вижу их сквозь синюю страну.

      Сила свода синего не старится,

      Отметя столетий седину.

      Ты, живое облако, порей!

      Давят тучи роковыми плицами.

      Пал пустой горою князь Андрей,

      На небо смотря аустерлицкое.

      Облака ночей – меха веков,

      Ночь хранит восход в сосуде снов.

      Дни над временами тихо реют,

      Сберегая дар ушедших слов.

      Рогами ужаса распят

      Здесь по начал пацаний взгляд.

      Идет под пташек перечирк

      Священных будней плановик,

      В хуле покинул свет и дом

      В году великом и глухом.

      А нынче дьявольский посол

      Царем на кладбище пришел:

      «Объявим комендантский час —

      Не шастать больше по ночам!»

      В официальном сапоге

      Копыто млеет на ноге.

      Ночь – синий газ, и в ней – фантом.

      Двенадцать. И «Маяк» потом.

      «Как!? Довоенный плановик,

      Ты после смерти жив, старик!?»

      – Что ж, языки у нас длины,

      Да яд – удел твоей слюны!

      Чтоб не бередить наш рассвет,

      Ты вынешь адский пистолет,

      Хоть в жизни света нас уж нет,

      Все мал тебе один конец!

      Но, злобный труп, не ел ты круп,

      И светом гниль твою сотрут!

      Каждый, кому доведется раз в двести лет

      По течению реки, скольженью луны или полету розы,

      Бросив иное, искать и найти

      Правило своей великой Игры – Игры Игр,

      И выиграть ее – ради своих и чужих двухсот лет,

      Воздает за счастье своими двумя веками, сошедшими

      В два мига, войдя сам во мгновенную грозовую радугу

      Для такового нектарно-огненного радужно-грозового исхода.

      Все дозволено в мире звезде,

      Но запомни, звезда: ты – аскет

      И в пути, и в игре, и в своем бытии.

      Ты – не солнце, родящее мир,

      Ты – лишь зеркальце тихой Земли.

      И лишь там, где светила и свет

      Уравнялись