Прославленный на весь север Африки, первооткрыватель «Новой Священной горы» собрал волю в кулак. Выпрямил согбенную спину и заставил себя оторвать онемевшие руки от невидящих глаз. Они пылали так сильно, словно под дрожащие веки набилась горсть мелкой пыли, брошенной самумом в лицо.

      Непроизвольные слезы потекли по чисто бритым щекам и принесли облегчение воину. Фирхун Ахамук заморгал и спустя полминуты всё же смог рассмотреть некоторые детали окружающей его обстановки.

      Осознав то, что предстало его изумлённому взору, туарег отчётливо понял, что блистающий непроницаемой тьмой «Меч Аллаха» уже не растёт. Видимо, он достиг границ небосвода. Упёрся в него и теперь подпирал, словно мощный каменный столб.

      Душу воителя наполнил испуг, а ноги, ослабевшие за последние месяцы, слегка подогнулись. Он рухнул на оба колена и вознёс дрожащие руки к жаркому солнцу. Коснулся пальцами лба, подбородка, груди и принялся громко читать ту молитву, что первой всплыла в его одурманенной памяти. В ходе чтения священного текста, он клал поклон за поклоном и часто касался богатой чалмой раскалённой почвы пустыни.

      Завершив очередную суру Корана, он снова взглянул на божественный столб и обомлел от сильного страха. «Меч Аллаха», неожиданно вздрогнул. Поколебался пару мгновений и вдруг нырнул в свои исполинские ножны так быстро, словно его туда бросила невероятно могучая рука Вседержителя.

      Теперь нескончаемый столб стремительно втягивался вглубь той горы, откуда он рос целых девять недель. Причём, он проваливался в твёрдую землю со скоростью ловчего сокола, пикирующего на шустрого пустынного зайца. Не понимая, что происходит, Фирхун вздрогнул от ужаса и, удвоил религиозное рвение.

      Огромный стержень, попирающий небо, молниеносно ушёл в недра земли и теперь над горою Пророка виднелся лишь жалкий обрубок высотою не более десяти-двенадцати стадий. Правда, его движение сильно замедлилось, но он всё ещё продолжал уходить вглубь планеты.

      – «Если Меч спрячется в земле весь целиком, то паломники перестанут сюда приезжать в тех огромных количествах, как было до этого скорбного дня!» – горестно воскликнул туарег про себя. Эти простые слова повергли Фирхуна в бездну отчаяния.

      – «Конечно, останется гора Мухаммеда, но это будет, к сожаленью, не то, к чему привыкли все люди в округе». – уныло размышлял недавний кочевник: – «Поток богомольцев резко уменьшиться и, чтобы мне с женой не умереть от жажды и голода, придётся снова вернуться к торговле каменной солью и прочим товаром. Опять я буду водить караваны