И если сбылось все и все состоялось,

      Осталась для счастья лишь самая малость:

      Все бросить и выбрать свободу пути,

      Паломником в город заветный войти.

      Дворцовая площадь, Сенат и Нева,

      Кронштадт, Исаакий, гранит, острова…

      И чтобы быть с прошлым на «Вы» и на «Ты»,

      Здесь Время разводит и сводит мосты.

      И если судьба, обманув, не сложилась,

      Ты городу этому сдайся на милость —

      Туманам, скульптурам, чугунным узорам,

      Державным колоннам, высоким просторам —

      Проступят сквозь синь и полет облаков

      Крылатые птицы других берегов,

      И отрок кудрявый, и Анна, и Блок

      Тебя поведут лабиринтами строк.

      И вздрогнувшим сердцем почувствуешь вдруг:

      Навек в твою душу вошел Петербург.

      Ты станешь иным, чтоб вернуться к себе,

      Ответить как равный все той же Судьбе.

      Так выпуклы вещи в ночной тишине,

      Так тени причудливо – близки…

      Качается тополь в открытом окне,

      Бросает в окошко записки.

      Они холодны от прошедших дождей,

      Слетают на стол отрешенно.

      Здесь ветер дыханья любимых нежней,

      И звезды в ночи обнаженней.

      И шепотом губ я о счастье пишу,

      К Нему этой ночью взываю.

      Спасибо за то, что в стихах ворожу,

      Ищу и блуждаю по краю.

      Спасибо за то, что язык Твой велик

      И в каждом творении звучен,

      За замысел тайный, за солнечный блик,

      За мед ожиданья тягучий.

      Так трепетно утром день снова расцвел,

      Но мне Ты дал участь иную.

      За то, что всю жизнь к этой ночи Ты вел,

      Я плачу от счастья, ликую.

      Мой шепот не слышен, я плачу тайком,

      Медсестры заснули устало,

      И тополь печально шумел за окном,

      И смерть, как сиделка, картинки листала.

      Бабочки пахнут полынью,

      Йодовый воздух искрит,

      Мерные волны латыни

      Бьются о певчий санскрит.

      Пена морская наутро,

      Плавно прервав миражи,

      Стынет у гор перламутром,

      Выронив жемчуг Анжи.

      Смири, Тарки-Тау, гордыню,

      У моря хазарских кровей,

      Пусть горькие песни полыни

      Остудят морской суховей.

      Омытый дождями, прибоем,

      С мерцаньем слюды на камнях,

      С мальчишеским ветром-изгоем,

      Черешневым цветом в горстях

      Мой город прекрасен, я знаю,

      В нем волей природы сошлись

      И горы, и степи без края,

      И море, и ласковый бриз

      Барханов тягучие тайны,

      И гордый орлиный полет,

      И щедрость равнины бескрайней,

      На кручах нетающий лед.

      …Бабочки пахнут полынью,

      Йодовый воздух искрит

      Мерные