Светлые в парке дорожки,

      Нежность цветов тубероз…

      Шпиц у зелёной сторожки

      Встретил, дрожа от угроз.

      С тихим отчаянным хрипом

      Бегал пушистый малыш;

      Но успокоился мигом —

      Кто-то позвал его: «Кныш!».

      Преданно глазки блеснули,

      Радость и верность храня;

      Хрупкие лапки мелькнули

      Там, где не ждали, любя.

      Грустно бродила по парку,

      Слыша беспомощный визг.

      Знать, не увидел Кныш ласку…

      Бился дождь звонницей брызг.

      Мрачно застыли дорожки,

      Сникли цветы тубероз.

      Шпиц у зелёной сторожки

      Смотрит, узнавши мир слёз.

      Непроглядны тревожные дали,

      Зло тускнея, грозит гололёд.

      В ссорах вихрей дороги устали…

      Лишь зарянка с восторгом поёт.

      Закружится, в снежинки играя,

      В звёздной пыли купаясь, зима.

      Радость света войдёт неземная,

      Белой сказкой рассеется тьма.

      А сейчас в сиротливости стая,

      Разрывая глухой небосвод,

      В бесприютности птичьей стеная,

      Видит солнца промозглый восход.

      Край родимый оставит, волнуясь

      За судьбу почерневших полей,

      Где недавно, пшеницей любуясь,

      Ликовала в сиянье дождей.

      Непроглядны тревожные дали.

      Зло тускнея, грозит гололёд.

      В ссорах вихрей дороги устали…

      Лишь зарянка с восторгом поёт.

      Пронзительно горели в храме свечи

      Перед иконой Господа Творца…

      А ты стоял, ссутулив в горе плечи,

      Не поднимая бледного лица.

      Пред аналоем, нежностью блистая,

      Стояла та, что сердцу всех милей, —

      Простившаяся вмиг любовь земная

      При свете благодарственных огней.

      Взывали к памяти картины детства,

      Лик юности, увядшей навсегда,

      И сад, где не без лёгкого кокетства

      Душистым цветом млела резеда.

      Уже давно сроднился ты с мечтою,

      Что