Темное торжество. Робин Ла Фиверс
Читать онлайн книгу.
губам. Я выждала несколько дней, подстерегла его, когда он начищал латы нашего государя-отца, подскочила к нему (я видела, как Мари, служанка с верхнего этажа, поступала так с одним из воинов), обеими руками ухватила единокровного брата за гладкие щеки – и смачно чмокнула в губы!
Тогда и появился шрам, ныне украшающий его левую бровь. Это я треснула ножнами отцовского меча, когда Пьер вздумал снова насильственно поцеловать меня.
Но сегодня, кажется, мне выпал редкий случай испытать благодарность по отношению к Пьеру! Как же кстати он увивается за женой Вьенна! Если смерть барона вызовет подозрения, они падут не на меня, а на этих двоих!
Я с коварной улыбкой поворачиваюсь к Юлиану:
– Как по-твоему, скоро барон Вьенн заметит, что благодаря Пьеру стал рогоносцем?
Юлиан улыбается в ответ:
– Очень скоро! Пьер не получит полного удовольствия, пока не сможет ткнуть барона носом в измену жены!
Ну ладно, раз уж мы перемываем барону косточки, я разрешаю себе найти его взглядом, а потом и Жюльера. Прямо-таки слышу торопливое биение их сердец, несмотря на то что оба скачут на некотором расстоянии от нас, и настоящий слух мне тут не помощник. Еще я вижу, что на лбу Жюльера выступили крупные капли пота, зато Вьенн пока не обнаруживает никаких признаков нездоровья. Он тяжелее Жюльера. Конечно, он должен впитать больше яда, чтобы тот подействовал.
Но прежде чем мы с Юлианом успеваем продолжить наш разговор, один из егерей трубит в рог. Охота началась.
Я сдергиваю с птичьей головы колпачок, и соколиха расправляет крылья, готовая к взлету. Зоркие глаза обшаривают поле. Я запускаю ее с руки… и немедленно исполняюсь зависти: как же свободно взмывает она в небесную высь, делает круг и еще один, высматривая добычу…
Что ж, у нее своя добыча, у меня – своя. Лица обоих баронов успели сделаться пепельными. Левая рука Жюльера беспомощно свисает вдоль тела. Если уже началось онемение членов, ему осталось недолго!
Тут егерь снова трубит в рог. Спущенные собаки уносятся в кустарник – поднимать дичь. С хлопаньем мельтешат крылья, в воздух поднимаются перепуганные куропатки.
Соколы падают на них с неба, точно тяжкие камни, выпущенные из требушета. Один за другим доносятся звуки мягких ударов…
Только одна соколиха – моя – не спешит ловить куропаток. Она заметила одинокого кролика, выскочившего из кустов. В лесной тишине далеко разносится предсмертный крик несчастного зверька. Он как бритва, полоснувшая по моим натянутым нервам: вопль умирающего кролика удивительно схож с человеческим. Соколиха возвращается. Я подставляю руку и жду, затаив дыхание, к кому полетит птица: ко мне или к Юлиану?
Она выбирает меня, и я решаюсь считать это благим знамением.
Вновь нахожу взглядом двоих обреченных баронов и в который раз спрашиваю себя, почему Мортейн отметил их, но не д’Альбрэ? На мой взгляд, по сравнению с ним они просто праведники.
Я бы в самом деле подвергла сомнению существование Мортейна, если бы так отчаянно не нуждалась в вере