Понять Молдову. Записки странствующих социологов. Юлия Юшкова-Борисова
Читать онлайн книгу.
специальных служб самых различных стран за происходящим в стране, обычно начинаю опасливо озираться. Я боюсь за нее в эти моменты. Я чувствую вину за то, что вывела ее из зоны безопасности, хотя сделала это ненамеренно. Я же не знаю, в какой именно момент и в ответ на какой именно вопрос она взорвется! Она видит, что я озираюсь, и презирает меня за эти повороты головы.
В эти моменты она горда и бесстрашна, как взрывная волна. Во всё остальное время она тоже горда и сильна. Но не всегда бесстрашна. За ней семья, кумэтра, клан, род. Мама и дети. Мужа нет. Кто может жить со Взрывом?
Испуг, свойственный почти всем без исключения молдаванам, держит ее судьбу на привязи всё остальное время. Как-то я сказала ей после очередной беседы, в которой она жаловалась на то, что у нее нет занятия, достойного ее ума и характера, что она сама взрывает в себе свою внутреннюю гранату и сама потом падает на нее животом в момент, когда граната еще не успела разорваться. Она сама тормозит себя и останавливает в моменты, когда надо делать решительные усилия и идти судьбе навстречу. В этот момент она обвиняет свою маму и свое воспитание, всю молдавскую культуру и устройство страны в целом. Обычно я сержусь, хмурю лоб и поджимаю губы, за чем следует ее легкий взрыв, призванный меня устрашить. Я немного устрашаюсь, довольно сильно расстраиваюсь, а потом мы, так и не успев поссориться, поскольку всё происходит чрезвычайно быстро, миримся и запиваем или заедаем чем-нибудь вкусным наше непонимание друг друга.
Я люблю Эксплозию как цельного и яркого человека. Она редкая женщина, с которой я могу дружить. Мы обе не сливаемся с ландшафтом проживания и поэтому, меняясь, остаемся такими, какими были раньше. Это дает нам радость узнавания друг друга даже после долгой разлуки.
Почему именно она – одно из лиц страны в нашем понимании? Потому что ее черты мы видели во многих других людях, но именно в ней они проявляются ярче и точнее всего.
Счастья тебе, Эксплозия!
Мош Бэтрын – дословно «Старый дядя». «Старик» – в Молдавии вовсе даже не обидное слово. Старик – это тот, кто знает. «Те, у кого нет своих стариков, должны пойти и купить их себе», – говорит Мош Бэтрын. Старик – это тот, кто садится весной на землю, чтобы понять, насколько она прогрелась и можно ли начинать сев. Если старики сказали, что сеять еще нельзя, то сеять не будут, и никогда не сеяли, даже если в колхоз приходил приказ из райкома. В райком докладывали, что сев успешно идет, а сами ждали, когда старики посидят голыми ягодицами на земле и скажут, что можно. «Их простата точно говорила им, можно или нельзя», – хохочет Мош Бэтрын. Хохот этот не такой уж и добродушный. Это хохот над колхозным строем, над бюрократической партийной системой, для которой показатели процесса были важнее итогового результата, над тупостью чиновничества в целом и над тем, что оно так и смогло смять молдавское село.
Он другой, он не такой, как все остальные. В нем есть боярская кровь, и в критические