Дарю простору неба свой восторг души мятежной —

      услышат звёзды чистый звук, кипучий и живой.

      Слова мои не новые, всегда почти всё те же,

      лишь новый поворот судьбы – у каждого он свой.

      Дорога к звёздам длинная, но есть она, дорога!

      У ветра разузнай о том, у облака спроси.

      Она уже проложена от каждого порога,

      бери с собой всё доброе, иди – пусть хватит сил.

      Пусть Разума незримого сияют обереги,

      и ждут, быть может, странные, но светлые дела.

      Там радость – не знамение, не миг коварной неги,

      а злобы нет – одна любовь счастливо расцвела.

      Наверное, не зря летим во мраке бесконечном,

      не зря заслуги прошлого лелеем и храним.

      И в жизни нашей славной, но опасно скоротечной,

      надеемся, что всё-таки… ведут дороги в Рим.

      Прибегайте ко мне, звери,

      как я вас люблю!..

      Моя личная потеря,

      то, что вам я не поверил.

      А теперь открыл я двери —

      каждый взгляд ловлю!

      Прилетайте ко мне, птицы,

      из далёких стран.

      Расскажу вам небылицы,

      голосистые певицы,

      разрешите повиниться:

      вновь – пустой карман!

      Приходите ко мне, люди,

      чаем угощу.

      Поднесу вам сыр на блюде,

      расскажу, что было, будет,

      не судья вам – вы мне судьи, —

      я вам всё прощу!

      Небеса, меня вы ждёте —

      рановато к вам…

      Разве что на самолёте,

      при последнем перелёте,

      чарку водки поднесёте

      к сомкнутым губам!

      …На краю обрыва жалобно кричала,

      второпях махала сломанным крылом —

      белоснежной чайке было места мало,

      боли было много в небе голубом.

      Нежный ветер перья горестно баюкал,

      прилетали птицы – верные друзья…

      появились люди – не нашлось приюта,

      как-то так случилось, что помочь нельзя.

      …И скользила яхта вновь под парусами,

      и казалось – вечность, как всегда, близка.

      А большая птица с грустными глазами

      вспоминала море, небо… облака.

      …Даль звала заиндевелой веткой.

      …Филин ухал, как новорождённый.

      Герцог-дворянин, в одежде ветхой,

      в ссылку уезжал, непобеждённый.

      …Вспоминал Петра, балы, походы,

      власти переменчивой уроки.

      …Сзади суетились скороходы,

      подбирая Меншикова крохи.

      Надо жить

      и бороться за жизнь

      посерьёзней.

      Годы красят нещадно

      одной сединой.

      Как от ветки рябины

      ждут ягоды поздней —

      так и я

      жду чего-то

      от жизни шальной.

      Трудно