На вернисаже Сурикова,

      В суете, когда сновали вокруг

      Известные деятели, думал не перенесу оков

      Условностей, безропотно приму недуг

      Трафарета, не найду живого слова

      Перед гигантскими полотнами,

      И я призывал Духа Святого,

      Чтобы мысли сделались осязаемыми и плотными.

      Были несносны окружающие нас

      Люди, определения, мысли их.

      Я говорил глупости, но шептал: «Отче наш…»,

      В сердце моём звучал огневой, испепеляющий

      стих.

      В час, уготованный для греха,

      Когда всё мне казалось тягостным сном,

      Я заметил двух девушек и тайно вздыхал,

      Обе стройные, они были в красном.

      Я теребил цветы и мял в пальцах

      Пахучую зелень, и не знал как подойти

      Ближе, словно мотылёк схвачен, пыльца отрях-

      нута, улететь нельзя, нужно сидеть и врага

      умолять: – Прости!..

      Я готов был метаться из угла в угол,

      Не думая, не зная спасенье в чём…

      Вместо сердца в груди моей пылал раскалённый

      уголь,

      Я был уличен, и уж бредил Угличем.

      Они мелькнули в красном обе,

      И в бешенный лейтмотив молодости

      Вплелася мысль, что вот «во гробе

      Сущему, жизнь даровав», повелел Он тяжёлый

      крест нести.

      Но я верю смиренно – святая Церковь спасёт

      меня,

      Как и всех своих верных слуг,

      От диких соблазнов, от огня

      И сердечных мук.

      Если нежная девушка пришла с мороза,

      Внесла тишину, и вся потянулась навстречу,

      Как протопоп Аввакум благословлю в ней

      Морозову

      И буду, томясь в заточении, любить этот

      зимний вечер…

      Я маленький, качай меня в люльке,

      Колыбельную песню пой!

      Я живу в глухом переулке,

      Там со святыми меня упокой!..

      Мой дом заметён снегом,

      Нельзя к нему подойти.

      С людьми я встречаюсь во сне: Го-

      род

      покой ли

      смутит

      мне?

      Какой–то прохожий:

      – На водку –

      И вот,

      за рукав

      теребит.

      И, ну,

      Пристаёт.

      Я возьму

      и рогожей

      Рупору

      глотку

      заткну!

      Он был красив, красноречив,

      Его звучали речи гневно,

      Он, прославляя коллектив,

      Читал газеты ежедневно,

      И часами у киоска

      Ожидая, весь в поту,

      Говорил остроты плоско –

      Я