Многих коснулась грубая старость.

      Другие с мечтами своими расстались.

      С дождём я остался один на один.

      Не хлебом единым наш мир един.

      Говорят, мои слова тяжеловесны.

      Наполнены дождями мои пьесы.

      Всем нам солнышка не хватает.

      Всегда так жила Русь Святая.

      Сквозь туманы улыбаемся друг другу,

      как с креста снятые в тайном круге.

      Дожди проникают глубоко в нас.

      У наших женщин льют из глаз.

      Многие мужчины теперь водянисты,

      в системе дождливой падают низко.

      В целом, конечно, не всё так плохо.

      Дожди кончаются радостным вздохом.

      Пластиковые двери скрипят на дёснах железных

      кроватей,

      жаждущих поглотит всё движимое и недвижимое.

      Матрацы вкушают дряхлеющую плоть болезненной

      зевоты.

      Острые углы длинных коридоров цепляются

      за мёрзлые тени

      призраков боли и страха.

      Чеканит свой твёрдый шаг абсолютная

      осведомлённость

      в белом халате.

      Подвесные потолки похожи на боевые порядки

      древнеримского войска.

      Генералы-лампы. Легионы маршируют, не нанося

      ущерб армии запустения.

      Но наступит ночь и князь тьмы прокатится на своей

      боевой колеснице,

      шарахаясь от выстрелов дневного света.

      Ферзь двигается быстро, не замечая шахматных

      дорог.

      Другие фигуры подчиняются правилам игры.

      Заходя в чёрные дыры кабинетов, они попадают

      в поле притяжения предметов,

      которые делают их безвольными и безмолвными.

      Небо заглядывает в прямоугольные стеклянные

      жабры.

      Скребётся по нервным окончаниям чёрными

      прожилками деревьев.

      Старая твердыня не сдаётся. Вместилище боли

      и надежды.

      Приходя сюда, остальной мир отступает.

      Он остаётся на пороге.

      Он улыбается и ждёт.

      В операционной говорят и думают на языке крови.

      На суд ты предстанешь голым.

      Приборы просветят тебя насквозь,

      чтобы окончательно убедиться в твоём

      существовании.

      Провал сознания… И ты снова в строю железных

      кроватей.

      Вспышка тьмы обошла тебя стороной.

      Дождь напомнит тебе о том, что ты всё ещё жив.

      Между страниц, читающих меня как книгу,

      есть шум лесов, бумажных площадей,

      на дне стволов, между ступеней сдвига

      круги в воде от чёрных лебедей.

      Виденье-навь