За стеной ты теперь,

      за стеною ушедшего лета,

      в прибаутках смешных

      и на сваях бетонных дворцов,

      на опорах судьбы,

      заплутавшей меж; пьяниц бессонных,

      у дверей тишины,

      где встречаются дети руин.

      Там сбежавшие дни

      ошалело ведут на просторы.

      Мы не помним себя,

      околдованы духом реки.

      Эх, Кубань ты моя,

      заставляешь вибрировать сердце.

      И уходит печаль

      в камыши,

      вдоль блестящей воды.

      Но пришёл алкоголь

      и потребовал душу и тело,

      чтобы жил ты, как все,

      и дышал по приказу вина.

      И никто не помог тебе, Димка,

      ни братец, ни мама,

      видно крепко схватил

      тебя бешеный друг Дионис.

      Лишь закрою глаза —

      и стоишь ты с мопедом в обнимку,

      говоришь: «Как делишки, старик?

      Не грусти. Может, к речке майнём?»

      На листах облаков

      перфокартами вечного неба

      нас затянет в спираль

      и запишет в иероглифы снов.

      Лишь загрузка пройдёт,

      и улыбки появятся наши.

      У хмельных берегов,

      у кубанских родных берегов.

      Я видел: эпохи толкались лбами

      и били хвостами теории рыбы,

      как истину жрали промежду столбами

      учёные – нелюди с розовым рылом.

      Смешалось тогда это время больное

      с тревогой навозной на телеэкране.

      И вышел вздохнуть я на чистое поле,

      сравнить наше горе со шкалой амальгамы.

      Увидел я ясно, увидел я точно,

      из самых идейных остались пропойцы,

      из тех, кто дурманились денно и нощно,

      а в битве последней всегда видят солнце.

      Из тех, кто пропил свою жизнь за идею,

      в обманутой местности, рядом с помойкой.

      На всё невзирая, я всё-таки верю,

      что после паденья наладится стройка,

      на косточках правды начнётся цветенье,

      из плесени зла мы сошьём одеяла,

      чтоб спрятать убийственной эры ученья,

      диктаторов мёртвых убрать из подвалов.

      Своим кровотоком очистим мы завтра,

      глазами без лжи мы напишем картины,

      на Лысой горе вновь появится травка,

      и станет весь мир нам отдельной квартирой.

      Посвист, подача, погода,

      танец огня и воды.

      Встретится дно с небосводом

      в свете оконной слюды.

      В ночь на Ивана Купала,

      в равноденствие сил

      лунную Маспаллу

      люд о счастье просил.

      Прыгали