Закинули сеть из тени косматые рыбари,

      вода подхватила волны растрескавшейся зари.

      За неводом – кавалькада, драконами во плоти,

      трепещущие сосуды не прекращала нести.

      И звёздное министерство, подсвеченное луной,

      колючее одеяло несло рукой ледяной.

      Из серой гущи вступали невидимые хоры,

      навек стрекозы покидали растаявшие миры.

      Безудержные кружевные напевы несли сады,

      срывая аплодисменты шипящих морских владык.

      Мелодию диких ветров надрывно пел великан,

      что в сопках за океаном тащил небес караван.

      И время поистрепалось под взглядами издалека,

      как старая паутина засохшего паука.

      За плавнями растревожен уснувший зелёный рай.

      Там, на земле фламинго, нам крикнули: – Улетай!

      Из космоса светотени запрыгали вне холста

      и головой прибоя захныкала пустота.

      Острова – валуны, островки,

      у морей, у реки, у тоски,

      у простой красоты на руках,

      на скале, на земле, на мостах.

      Шелохнётся луна под водой,

      и не выйдет звезды ни одной

      на широкий и чёрный простор

      из невидимых облачных нор.

      На фарватер не выйдет ладья,

      Ни на вёслах, ни нефтью чадя

      в океанский безбрежный простор,

      как когда-то святой Христофор.

      Сбитый лунный прицел обмелел.

      И закат уж давно отгорел.

      На протоках и склонах тепла

      золотистая трель утекла

      в скандинавский холодный ручей,

      где звенят разговоры мечей

      и куёт одеяло кузнец

      для горячих погибших сердец,

      что бород не жалели в борьбе

      и погибли в студёной воде.

      В