Кубок войны и танца. Оганес Мартиросян
Читать онлайн книгу.
детей».
Я прошёл по улице, встал и включил любовь. Она заработала, задымила, поступая в каждую квартиру в виде газа, электричества и воды.
«Смерть – когда посредственный художник становится великим музыкантом, юрист – неврологом, кирпич – бетоном, актёр – танкистом, кошка – собакой, лошадь – корытом, человек – человеком, водка – вином. Но человек, он должен стать богом, у него нет другого пути, та трасса, по которой он несётся, ведёт его только к богу, плевать, что многие сворачивают, едут по ответвлениям, заезжают в маленькие города, там остаются, женятся, оставив в стороне свою цель, стальной Иерусалим из камня, стекла и бога. Я не вижу предела, потому и сошёл с ума, ведь безумие – океан, окружающий землю. Я не остановился пред ним, я его не заметил, а ворвался в него с головой, попал в солёные брызги и ветер: в мой разум вошли киты, став моим я – собой. Это и есть сумасшествие, когда ты, охватывая всю землю, устремляешься дальше. В космосе видя цель».
Ночью дышал и пел. Лежал, раскинувшись как асфальт. Снилась земля, её выпускали в небо, она была фейерверком, тяжёлые комья взлетали и падали вниз. Люди хлопали, визжали, кричали. И требовали камней. Проснулся, закашлялся, нацепил очки, достал ручку, судорожно написал:
«Боль человека – это боль льва, проигравшего более сильному льву и уступившего прайд».
Наверху работала дрель. Стучал молоток. Бегали голоса. Голоса не просто перемещались по комнатам, а пинали мяч, участвовали в игре, которая стоит денег.
«Вместе с моими мыслями должна расширяться квартира, она должна зреть, повисая на ветке, разрываясь на ней».
Я поставил кофе и посмотрел из окна. Падал прозрачный дождь. Было утро, раннее и тяжелое, когда всё опадает, увядает и клонится к своему закату. Внутреннему, вполне.
«Космос и человек несовместимы. Сколько ни пихай человека в космос, он будет выскакивать обратно. Вселенная слишком мала для людей. Мизерна и узка».
Я прислушался к своему желудку. Он не просил ничего. Есть не хотелось вовсе. Вчерашняя говядина рассосалась в нём, разошлась лучами, как солнце. Светило исчезло, но его место излучало тепло. Сытящее, своё.
«Каждый мой текст представляет собою гору, слепленную из всего. Из одуванчиков, ятаганов, пушек, месячных, воробьёв. Они не даются сразу. Я покоряю написанное собой. Чтобы быть наверху и вдыхать в себя лёд».
Я барабанил пальцами, ждал такта, ритма, мелодии. Когда слова польются из меня, как талый снег по трубе.
«В Америку стремятся попасть только люди, живущие в ней. Остальным она безразлична. Потому что если у тебя болит голова, то это значит, что у тебя болит всё, кроме неё».
Кофе дымил, парил, ароматные строки поднимались над ним, кружили, устремляясь к небытию и возврату.
«Молодые расплачиваются банковской картой, а старики – наличкой. Первые любят душу, они новое поколение, новая жизнь, тогда как вторые превозносят плоть. Понимают только бумагу и железо. У них собираются деньги, сидят за столом, пьют кофе, едят мармелад, обсуждают будущее планеты, говорят о войне, когда бомбы будут начинять монетами,