Новобранцы стояли перед ним в серых некрашеных туниках, сутулые, вялые, больше похожие на прислугу, чем на военных. Стояли, переминаясь с ноги на ногу, перешептывались.

      «Глупые птенцы… – он был таким же в их годы, хихикал по любому поводу и отпускал едкие шуточки. – Где этот пройдоха Декстр? Он же обещал прийти посмотреть на ребят. Какой только его ветер носит?»

      Центурион понял, что слишком расчувствовался, смотрит на ребят почти как на детей своих, которых у него, увы, не было.

      – Молчать! Слушать меня! – гаркнул Валенс. – Через четыре месяца вы будете знать все, что потребно хорошему легионеру. Научитесь перестраиваться, четко и быстро сможете сделать это даже под градом стрел и камней, сможете по команде рассыпаться и собраться воедино, закрыться в глухой обороне, чтобы потом перейти в стремительную атаку, беспрекословно выполнять приказы, знать в бою свое место. Но главное – вы будете уверены в товарищах. Пока вы ничего не умеете. Даже те из вас, кто воображает себя героем.

      Валенс остановился напротив Малыша.

      – Вот ты.

      Малыш вытянулся.

      – Сможешь пройти десять миль регулярным шагом?

      – Смогу, центурион Валенс!

      – С грузом?

      – Смогу…

      Валенс усмехнулся краешком рта, поднял лежащий подле стены барака мешок и рогатую палку, на которой легионеры носили груз.

      – Здесь сто фунтов. Все идут налегке, ты несешь мешок.

      – Почему?

      – Молчать! Все идут налегке. Ты с грузом. И не отставать! А теперь кругом и к воротам! Ма-арш! – Он с наслаждением выкрикнул эту команду.

      – Шире шаг! Сукины дети! – прикрикивал Валенс. – Или я заставлю вас идти второй круг.

      Восьмерка уже не шагала, а брела по тропе. Выйдя из лагеря, они отшагали две мили по мощеной дороге на Филиппополь, но потом по приказу центуриона развернулись и пошли по тропе прямиком на север. Пришлось перестроиться и идти по двое в ряд. Хорошо, что для первой «прогулки» Валенс выбрал равнинное место, а не погнал новичков в холмы на юг, откуда к Эску бесконечной чередой арок шествовал новенький акведук. На подъеме новички бы сдохли.

      Сейчас в арьергарде плелся Малыш, с грузом на плече. Он подкладывал под палку то ладонь, то лоскут оторванной от туники тряпки, но никак не мог найти для нее на могучем плече удобное место.

      Неожиданно тропинка оборвалась, и тироны очутились на берегу Данубия.

      – Стоять! – гаркнул центурион, видя, что новобранцы готовы ринуться в воды Данубия, что был в этом месте шириной больше полумили и со скоростью хорошего скакуна несся к далекому Понту Эвксинскому[44].

      – Кто из вас может переплыть эту милую речушку? – спросил центурион.

      – Я! – вызвался Кука. – Я каждый вечер плавал в море. Я могу…

      – Это тебе не Неаполитанский залив, дурачина! – хмыкнул центурион. – Вода