Развитие событий, о котором просил мой друг, произошло быстрее и намного трагичнее, чем он мог себе представить. На следующее утро, когда я все еще одевался в своей спальне, раздался стук в дверь и вошёл Холмс с телеграммой в руке. Он прочёл её вслух.

      «Немедленно приезжайте, Питт-стрит, 131, Кенсингтон. Лестрейд.»

      – Что случилось? – спросил я.

      – Не знаю – может быть, всё что угодно. Но я подозреваю, что это продолжение истории с бюстами. В таком случае наш друг, мономаньяк, начал действовать в другом районе Лондона. Ватсон, на столе кофе, а у дверей нас ждёт кэб.

      Через полчаса мы добрались до Питт-стрит, тихой заводи рядом с одним из самых оживленных течений лондонской жизни. Дом 131 был одним из ряда респектабельных, но однотипных, и в высшей степени неромантичных жилищ. Подъехав к дому, мы увидели, что около ограды собралась толпа зевак. Холмс присвистнул.

      – Ватсон! Это как минимум кровавое убийство. Нечто менее интересное, не удержит лондонского мальчишку-курьера. По вытянутой шее этого парня можно судить, что произошло настоящее злодеяние. Смотрите, Ватсон! Верхние ступени мокрые, а остальные высохли. Во всяком случае, достаточно шагов! Вон Лестрейд стоит у окна, скоро мы все узнаем.

      Лестрейд встретил нас с очень серьезным лицом и провел в гостиную, где взад и вперед расхаживал чрезвычайно неряшливый и взволнованный пожилой человек, одетый во фланелевый халат. Он был представлен нам как владелец дома-мистер Хорас Харкер из Центрального пресс-синдиката.

      – Опять этот наполеоновский бюст, – сказал Лестрейд. – Вчера вечером вы проявили интерес, Мистер Холмс, и я подумал, что, возможно, вы будете рады присутствовать сейчас, когда дело приняло гораздо более серьезный оборот.

      – И что произошло на этот раз?

      – Убийство. Мистер Харкер, не могли бы вы рассказать этим джентльменам, что именно произошло?

      Человек в халате повернулся к нам с печальным выражением лица.

      – Удивительно, – сказал он, – всю свою жизнь я собирал чужие новости, а теперь, когда настоящая новость пришла ко мне сама, я так растерян и встревожен, что не могу связать двух слов. Если бы я пришел сюда как журналист, то взял бы интервью у самого себя и написал бы две колонки в каждой вечерней газете. Однако сам я не могу пока этим воспользоваться. Я наслышан о вас, Мистер Шерлок Холмс, и если вы берётесь расследовать это странное дело я расскажу вам всё.

      Холмс молча сел в кресло.

      – Все это, кажется, сосредоточено вокруг бюста Наполеона, который я купил для этой самой комнаты около четырех месяцев назад. Я купил его по дешевке у братьев Хардинг, это через два дома от угла с Хай-стрит. Большая часть моей журналистской работы делается ночью, и я часто пишу до раннего