Высшая духовная школа. Проблемы и реформы. Вторая половина XIX в.. Н. Ю. Сухова
Читать онлайн книгу.
появление элементов критического анализа в научных сочинениях преподавателей и студентов вызывало неоднозначную реакцию начальства[174]. В 1830-50-х гг. духовные академии и академическое богословие неоднократно подвергались обвинениям в либерализме, неологизме, протестантизме, что отражалось и на отношении к профессорам академий и их выпускникам, и на судьбе богословских сочинений[175]. Академическая наука шла на риск и делала себя часто уязвимой для критического взгляда: лекции, составляемые с использованием иноконфессиональных богословских и церковно-исторических трудов, на первых шагах невольно испытывали на себе их влияние.
Таким образом, за полувековой период богословский академический курс претерпел значительные изменения. Требовалась его систематизация, более четкое определение структуры учебного богословия, более основательная постановка новых богословских наук, определение их задач, круга источников и методов преподавания, более четкая русская богословская терминология.
Особой проблемой духовных академий было положение в них небогословских наук. Увлечение студентов первого курса СПбДА «вспомогательными» предметами вызвало серьезное недовольство ректора архимандрита Филарета (Дроздова), и студенты, непомерно увлекшиеся математикой, были выпущены из академии в низшем разряде, без ученой степени. «Бесстепенной исход» усердных математиков подразумевал, что они неверно поняли задачу своего учения: «нужно единство и усиление направления, соответственного их назначению и достоинству академии», а назначение это – духовное служение и богословская образованность[176]. Все прочие науки академического курса должны быть поставлены так, чтобы студентам ясна была их вспомогательная роль[177]. Но, получая богословское образование по преимуществу, студенты духовных академий должны были быть готовы преподавать любые науки духовно-учебного курса, в том числе математику, словесность, гражданскую историю. Проблема «небогословских предметов» на ближайшее столетие стала неизбежно сопутствовать высшему духовному образованию.
Сложнее всего приходилось математическим и физическим предметам. Их затруднялись называть «вспомогательными», считая инородной вставкой в более или менее гармоничный академический курс[178].
В несколько лучшем положении находились науки традиционные для духовных академий – словесность, философия. Статус философии – как и прежде, более высокий, чем у других небогословских наук, – закрепился, и философия в духовных академиях имела прибежище и достойное развитие даже в годы изъятия ее из университетских курсов[179]. Положение словесности было не так определенно, но так как в академическое образование, в качестве главного средства развития творческих способностей студентов, входило написание многочисленных сочинений по всем наукам курса, «умение писать» ценилось высоко и стимулировало интерес к словесности. Кроме
Так ректора КДА архимандрита Иннокентия (Борисова) подозревали в вольномыслии и сочувствии к «неологизму». См.:
Был уволен в 1835 г. с обвинением «в неправославном направлении» профессор СПбДА протоиерей Г. Павский, была осуждена за «протестантские тенденции» «Церковная история» бакалавра СПбДА С. Красноцветова, покинул СПбДА протоиерей Ф.Ф. Сидонский, пытающийся – удачно или нет – провести в своем курсе новую идею «генетического» построения догматического богословия. Обвинения преследовали академии и в дальнейшем: в столичных высших церковных кругах в 1850-х гг. усматривали те же тенденции в лекциях по истории Церкви профессора МДА А.В. Горского, к его большому огорчению.
В 1837 г. вышло постановление Синода, предостерегающее от «худого направления» в преподавании всеобщей истории в академиях: односторонней критики, произвольного философствования, политического направления. См.:
Речь святителя Филарета приведена у И.А. Чистовича: Чистович. СПбДА за последние 30 лет. С. 25–26. Эти 11 «оставленных в звании студента» вообще не приводятся в списке выпускников у И.А. Чистовича, но в архивных документах они есть: РГИА. Ф. 802. Оп. 1. Д. 1171. 1814 г. Об отчете Комитета для испытания студентов и о разрядном списке первого выпуска Академии. Приводит их и А. Родосский:
Они лишь оснащают орудиями для богословского познания (языкознание, словесность, гражданская история), либо дают «естественное познание о Боге», которым следует утверждать веру в свет Откровения, помня, что это лишь «светильник при солнце» Откровенного Богословия (философия, отчасти физика и математика). См.: Обозрение богословских наук в отношении преподавания их в высших духовных училищах. СПб., 1814. С. 2.
Все академии завели хорошие физические кабинеты, но проводимые опыты часто вызывали недоверие не только у студентов, но и у многих преподавателей. «Падчерицкую» судьбу математики и физики в академиях и семинариях профессор СПбДА Д.И. Ростиславов объяснял невежеством ректоров, не получивших в академиях математического образования (при необязательности для всех этих наук до 1840-х гг.) Были и благополучные варианты – неизмненное уважение к своему предмету внушал, например, профессор математики МДА П.С. Делицын, но проблема оставалась: «физико-математические науки плохо прививались в духовной школе». См.:
В 1850 г., при министре народного просвещения кн. П.А. Ширинском-Шихматове, в российских университетах были упразднены особые философские кафедры, для «ограждения от мудрствований новейших философских систем», и преподавание философии (в чрезвычайно умаленном составе) было возложено на профессора богословия. См.: Сборник постановлений по Министерству народного просвещения (далее: Сб. постановлений по МНП). Т 2. Отд. 2. Стб. 343.