Петерсон вскочил, сделал несколько шагов на месте, услышав свою фамилию в приоткрытую дверь, и тут же влетел как настоящий чекист: руки по швам – язык прикушен. Это шокировало вождя, он собирался, было поднять обе руки вверх, но Петерсон уже сидел на стуле и собирался выпрыгнуть из кресла.

      – Я весь во внимании, Владимир Ильич, великий вождь моей маленькой страны.

      – Где начальник охраны? где, где? Это архи важно, товарищ Петерс. Или вы хотите оставить меня наедине с врагами? Вас подкупили, вас заслали? Дзержинский, где твоя бдительность?

      – Начальник ох, ох, охраны, Эдуард Петрович за дверью, ждет вашего вызова, великий Владимир Ильич, – ответил Петерсон дрожащим от испуга голосом.

      – Пусть входит, каналья, а вы свободны. Вы слышите меня, товарищ Петерс? вы свободны. А это значит, дуйте отсюда, пока не позову. Это вам не колючая проволока, хотя она скоро тоже появится.

      В кабинет к Ильичу вошел мужчина высокого роста с большими серыми глазами, крупной головой и довольно плотной фигурой и рыжей бородкой. В его глазах горела ненависть к мировым буржуям и к русским, вообще. Ленин сидел в кресле как букашка перед этим великаном и показывал черные гнилые зубы.

      – Латышский стрелок, преданный делу мировой революции и лично Ленину, прибыл для несения службы на благо… в интересах… короче я большевик, я стрелок… безжалостный к буржуям и врагам…, к русским, клянусь служить верой и правдой. Перестреляю всех врагов, а то Россия агрессор… вся состоит из одних врагов.

      – Садитесь, товарищ Ская…, расскажите свою биографию, – когда вступили в партию моего имени? Это великая, перспективная партия, призванная освободить народы Европы, а на Россию мне пока наплевать, товарищ Ская…, хотя вы мыслите правильно. Это архи важно. Гусские – это, как сказать? они бесхвостые и мы должны их пощипать, мы их станем морить голодом.

      Ская рассказал все в подробностях и даже то, что он совсем недавно, когда воспитывали буржуев на Невском проспекте при помощи штыка и пистолета, опробовал трех молоденьких девочек от четырнадцати до шестнадцати лет. Каждая целовала голенище его грязных сапог, умоляя оставить ей жизнь и давая клятву не вредить новой власти.

      – И как же вы поступили, това… ищ Ская?

      – Наступил сапогом на губы и трижды всадил штык в живот, а потом на крюк, а крюк вешал на люстру, – ответил Эдуард Петрович.

      – Товарищ Ская, вы настоящий боец мировой революции, так держать, това… ищ Ская, браво, това… ищ Ская. Я назначаю вас комендантом Смольного и командиром взвода охраны ЦК и моей личной охраны. Как что – штык в живот, а лучше в сердце. Количество солдат во взводе охраны должно быть доведено до пятисот бойцов. Это архи важно, товарищ.